Скачать книги жанра Литература 19 века
«…Вино не придает ни здоровья, ни сил, ни тепла, ни веселья, а приносит людям только большой вред. И потому, казалось бы, следовало всякому разумному и доброму человеку не только самому не употреблять пьяные напитки и не угощать ими, но и всеми силами стараться уничтожить обычай употребления этого бесполезного и вредного яда.
Но, к несчастью, происходит совсем не то…»
«…Студенты других высших учебных заведений и Петербурге и в других городах, точно так же уж давно чувствующие несогласие нравственных требований времени с положением студентов, последовали примеру петербургских, и по всей России тысяч 30, если не более, молодых людей – одним словом, всё готовящееся к деятельности в государстве молодое поколение отказалось продолжать готовиться к этой деятельности, если будут такие порядки, как те, которые выразились в Петербурге побоищем студентов…»
«В комнате царил страшный беспорядок. На полу стояла лужа мыльной воды. С железной кровати спустилось байковое одеяло. Чайная посуда не убрана. Перед трюмо мигал стеариновый огарок в зелёном медном подсвечнике. Розетка на нём разбита.
Но, несмотря на этот беспорядок, чувствовалось здесь присутствие чего-то изящного и франтовского. В трюмо отражалась комната и казалась живописной. Пахло духами; но не как в парфюмерной лавке, а как пахнет вечером в конце июня на лугу, где скошено сено. Духи были лучшие, выписные; в губернском городе таких, пожалуй, не найдёшь. На стене висела большая фотография прелестной девушки с тёмными волосами, толстым греческим носом и горделивой усмешкой на красивых губах. Наконец, изящен был и сам хозяин этой комнаты, Николай Петрович Ракович…»
«В углу сырость проступала расплывающимся пятном. Окно лило тусклый свет. У порога двери, с белыми от мороза шляпками гвоздей, натекла лужа грязи. Самовар шумел на столе. Пётр Фёдорович, старший дворник, в синем пиджаке и сапогах с напуском, сидел на кровати и сосредоточенно поглаживал жиденькую бородку, обрамлявшую его розовое лицо. Наташка стояла поодаль. Она тоскливо ждала ответа и судорожно вертела в пальцах кончик косынки…»
«Курьерский поезд шёл на всех парах по Николаевской дороге. Была тёмная декабрьская ночь. С потолка падал на дремлющих пассажиров спокойный свет шарообразных газовых фонарей, покрытых шёлковыми синими чехлами. Мерно стучали и звякали колёса вагонов.
В креслах сидели старый генерал в длинных белых усах, молодой, розовенький офицерик, пожилой тучный барин из степной губернии, красавица с томными глазами и в боа, старуха с жёлтым лицом и клыками наружу, девочка-гимназистка, гимназист – сидел и я…»
«…Я был студентом, и Сергей Ипполитович обращался со мною по-товарищески, однако, без фамильярности. Я жил у него во флигеле, который стоял в великолепном липовом парке. От дяди я получал карманные деньги в неограниченном количестве. Он был мой опекун; мне едва пошёл двадцать первый год…»
«862 Год есть та точка времени, с которой историки полагают начало Русского Государства, т. е. когда Руссы соединились со Славянами в одно политическое тело. Далее сего времени писатели Истории нашей не возводят – некоторые в том мнении, что «север до половины IX столетия представлял одну пустыню, в которой жители, разделенные на малые орды предводительствуемые старейшинами, или кациками, не имели политического постановления, сношения с иноплеменными, искусств и проч…»
Святой праведный Алексий Мечев родился в Москве 17 марта 1859 года в благочестивой семье регента кафедрального Чудовского хора Алексея Ивановича Мечева. Алексий рос в семье, где царила живая вера в Бога, любовь, добросердечное отношение к людям. 19 марта 1893 г. был рукоположен епископом Нестором, управляющим Московским Новоспасским монастырем, во священника к одной из самых маленьких церквей в Москве – Св. Николая на Маросейке. Всех приходящих в маросейский храм, искавших помощи, погрязших в грехах, забывших о Боге, о. Алексий встречал с сердечной приветливостью, любовию и состраданием. Проповеди Батюшки были просты, искренни, трогали сердце глубинной веры, правдивостью, пониманием жизни. Скончался о. Алексий 22 июня 1923 года. Причтен к лику святых Архиерейским Собором 2000 г. В 2001 году на праздник Всех святых, в земле Российской просиявших, совершилось обретение мощей святого праведного Алексия Московского. Наследие старца невелико, но замечательно сердечной чистотой и нравственной силой. Особое место занимают «Отрывки из общих наставлений», которые относятся к жанру душеполезной литературы.
Святой праведный Алексий Мечев родился в Москве 17 марта 1859 года в благочестивой семье регента кафедрального Чудовского хора Алексея Ивановича Мечева. Алексий рос в семье, где царила живая вера в Бога, любовь, добросердечное отношение к людям. 19 марта 1893 г. был рукоположен епископом Нестором, управляющим Московским Новоспасским монастырем, во священника к одной из самых маленьких церквей в Москве – Св. Николая на Маросейке. Всех приходящих в маросейский храм, искавших помощи, погрязших в грехах, забывших о Боге, о. Алексий встречал с сердечной приветливостью, любовию и состраданием. Проповеди Батюшки были просты, искренни, трогали сердце глубинной веры, правдивостью, пониманием жизни. Скончался о. Алексий 22 июня 1923 года. Причтен к лику святых Архиерейским Собором 2000 г. В 2001 году на праздник Всех святых в земле Российской просиявших совершилось обретение мощей святого праведного Алексия Московского. Наследие старца невелико, но замечательно сердечной чистотой и нравственной силой. Одним из таких произведений, относящихся к жанру душеполезной литературы, является: «Исповедь внутреннего человека, ведущая ко смирению».
Представляем читателю великолепно написанную монографию о тайных культах и магических практиках на территории Белоруссии и Западной Украины.
Книга рассчитана на всех, кто интересуется эзотерикой, магическими практиками, славянским язычеством, знахарством и целительством.
А.И. Куприн (1870–1938) – один из самых известных прозаиков XX века, реалист, мастер психологического анализа. В книгу включены произведения, события в которых происходят в Крыму.
«Маленький, но отчаянной храбрости паровой катеришка «Герой», который ежедневно бегает между Ялтой и Алупкой, пыхтя, как зарьявшая собака, и треплясь, точно в урагане, в самую легкую зыбь, пробовал было установить пассажирское сообщение и с Балаклавой. Но из этой попытки, повторенной раза три-четыре, ничего путного не вышло: только лишняя трата угля и времени. В каждый рейс «Герой» приходил пустым и возвращался пустым. А балаклавские греки, отдаленные потомки кровожадных гомеровских листригонов, встречали и провожали его, стоя на пристани и заложив руки в карманы штанов, меткими словечками, двусмысленными советами и язвительными пожеланиями…»
„Wanaisa ehk Wanataat elas kõrges taewas; tema kattukse al säras kaunis päikene. Kalewid olid tast loodud saanud, et nende nõuu, kunsti ja kangust tarwitada. Kõige wanem neist oli Wanemuine. Ta oli teda wanaks loonud, halli juuste ja habemega, ning temale wanaduse tarkuse annud; aga süda oli tal noor, ning tema päralt oli luulemise ja laulmise wõim. Wanataat kuulis tema tarka nõuu, ja kui mured tema otsaesist kortsutasid, mängis Wanemuine tema ees oma kaunist kannelt, ning laulis oma armsaid laulust. Tõine oli Ilmarine, kõige parema mehe-ea sees ja mehise lugemusega, kellel tarkus otsaesise pealt ja sügawad mõtted silmist wälja paistsid. Tema päralt oli kunstide wõim antud. Kolmas oli Lämmeküne, üks erkas noormees, täis naljatuju, ika rõõmus ja üleannetuste peale walmis. Tõised, nagu Wiboane – wägew wibuküt – on wähem tähtjad. Kõik pidasid ükstõist wennaks ja Wanataat nimetas neid oma lapsiks. Nende elukoht oli Kaljowe ehk Kaljowald. Seal astus Wanataat Kalewide ete ja ütles: „Ma olen omas tarkuses nõuuks wõtnud, maailma lua”. Imekspannes waatesid Kalewid tema otsa ja ütlesid: „Mis sina omas tarkuses nõuuks wõtnud, ei wõi paha olla”. Ja kunni naad magasid, lõi ta maailma, ning kui naad ülesse tõusid, õerusid naad oma silmi ja waatasid imestates maailma otsa. Aga Vanataat oli omast loomise tööst wäsinud ja heitis puhkama. Seal wõttis Ilmarine tük omast kõige paremast terasest ja tagus tast ühe kummi, lautas teda telgiks üle maa, ning kinnitas särawad tähed ja hõbedalise kuu tema külge; selle walgustaja wõttis ta Wanataadi eesõuest, ning pandis ta imelikul wiisil telgi külge, nõnda et ta ise ülesse ja alla käis. Rõõmutujul wõttis Wanemuine oma kandle, hakkas rõõmulaulu laulma ja hüppas maa peale, ja laululinnukesed käisid tema jälgil, ning kus tema hüppaw jalg maa külge puutus, seal siginesid lillid asemele, ja kus ta kiwi peal istudes laulis, seal tõusid puud maa seest üles, ning laululinnud istusid nende otsa ja laulsid ühes. Lämmeküne pillerkaaritas moöda metsasi ja mägesi ümber, ning Wiboane katsus oma wibu osawust. Wanataat ärkas selle tümina peale üles ja pandis imeks, kuidas maailm oopis tõiseks muutnud, kui ta temast loodud saanud, ja ta ütles Kalewitele: „Wäga õige, lapsed, mis teie teete! mina olen maailma üheks tooreks pakkuks loonud, teie asi on, teda iluga ehitada. Pea saan ma ka maailma täitma kõiksugu loomadega ja saan siis inimest looma, kes selle maailma üle walitsegu. Inimese tahan ma aga nõrga lua, et ta ennast omast wägewusest wõiks kiidelda, ning teie peate inimestega sõbrustama ja ennast nendega segama, et üks seltskond tõuseks, kes ennast mite nii ruttu õeluse kätte ära ei annaks. Õelust ei wõi ma mite ära hukkada, sest et ta headuse mõõtja ja kihutaja on”.
Kuda käis aga minu Jansu käsi?
Paar nädalit selle pääle, kui ta mulle oma pahandust oli näidanud, tuli ta jälle ühel pühapäewal kiirel sammul, läikiwal silmanäul minu juurde, hakas mu ümbert kinni, andis mulle suud ja ütles: „Liina, mina käin ka koolis! Ma ei wõinud seda kannatada, et sina, kes minust nii palju noorem ja pisem oled, minust targemaks pead saama, ja palusin nii kaua isa, kui ta mind köstri juurde kooli wiis. Minewast esmapäewast saadik olen ma juba sääl ja õppin Maa keele kõrwas ka Saksa keelt, sellepärast, et sina ka Saksa keelt õpid.” Nüüd hakasin mina tema kaela ümber ja hüüdsin rõõmuga: Oh mis hää, mis hää! Sa õpid ka Saksa keelt ja ei pea Saksu nüüd wistist’ mitte enam uhkeks. Sääl juures waadasin ma terawaste tema otsa ja – mu süda läks araks: Miks kadus läikiw rõõm ühe korraga Jansu silmist? miks läks ta nõnda walgeks ja waadas jälle nii pool wihase, pool kurwa silmaga minu otsa? – Natukese aja pärast ütles ta: „Liina, sinu wanemad on hää koha pääl, ja meie praegused Saksad on hääd inimesed, sest tuleb see, et sina mitte sõnakest weel Saksa inimeste ja talupoegade olemisest teine teise wasta pole kuulnud; mina isi ei ole sulle ka ilmasgi midagi wõinud rääkida, et ma sind kurwastada ei ole wõinud. Nüüd lähed sa aga juba wanemaks, wõid ka juba paremine kõigest aru saada, selle pärast palu mammad, et ta sind ühel laupäewa õhtul meile lubab, siis palume minu isa, et ta jälle ükskord mõne tüki oma ja oma wanemate elust jutustab. Küll sa siis ka aru hakkad saama, miks ma Saksu ei wõi armastada.”
Окунитесь в жизнь среднестатистического клерка из Лондона конца 19 века.Мистер Путер, осознавая себя незначительным человеком, в сущности, никем, не оставляет попытки приобрести вес в обществе. Комичные ситуации, в которые он и его окружение попадают ежедневно, простодушно описаны Чарльзом в дневнике. «Подсматривая» за героями книги, вы обязательно узнаете в ком-то себя, своих друзей и от души посмеетесь. Сумеет ли Чарльз Путер добиться всеобщего уважения? Или это не так уж важно для счастья? Английский юмор прекрасен. Книга братьев Гроссмит вошла в список самых веселых по версии The Telegraph.
В сборник вошли рассказы, повести и пьесы А. Пушкина, И. Тургенева, И. Гончарова, Л. Толстого, А. Куприна, А. Чехова и других.
Жорж Роденбах (1855–1898) – выдающийся бельгийский поэт и романист, принадлежит вместе с Метерлинком к группе мистиков-символистов.
Его называли «психологом городов». Это неслучайно, в романе «Звонарь» (1897) город Брюгге становится часовым механизмом, который с каждым боем колоколов отдается в жизни Жориса Борлюйта. Он посвятил жизнь музыке и этому городу. После смерти главного звонаря Брюгге Жорис становится его преемником. Однако счастлив ли Борлюйт, жил ли он? Только любовь, любовь запретная, трагичная, внезапная заставит его поверить в жизнь, вновь полюбить свой город. И отказаться от всего.