Корабельная правда

«Неопознанный летающий объект появился на орбите Земли совершенно неожиданно. Вот только что ещё не было и уже есть. Вроде бы и следят за космосом всякие насы, утверждая, что мимо них не пролетит и муха, но за пределами США им мало кто верит. В общем-то, ничего особенного, если бы не одно большое «но». Именно что большое. Размеры потрясали. Такой никак не спутаешь с привычным летающим блюдцем, старым русским спутником (или новым, умело притворяющимся старым), космическим мусором или ещё чем-то в том же роде. Точно не иголка, которую можно легко потерять, найти с помощью пятой точки и опять потерять…»

«Я обезоружил этого человека в один момент.

Пожилой, с покрасневшим от холода и ветра лицом и белыми бровями Деда Мороза, в синей с красным верхом вязаной шапочке, – он подошёл ко мне, когда я возился с мотором своей «Лады», и без лишних слов наставил пистолет. Пока я стоял у капота с поднятыми руками, успел внимательно рассмотреть его странную, бочкообразную фигуру. Между худыми ногами в джинсах и шеей, замотанной старым шарфом, располагалось потёртое драповое пальто, чуть не лопавшееся на брюхе и боках. Скоро я сообразил, что мужчина вовсе не толст: просто надел на себя несколько свитеров и фуфаек. Всё тёплое, что прихватил из дому…»

«– Значит, хочешь к звёздам?

– Так точно, сэр!

– Не торопись отвечать, вопрос был риторическим. Ты хоть понимаешь, что будет, если по истечении испытательного срока тебя спишут с корабля?

– Меня не спишут, сэр! Я выдержу испытание…»

«– Танцует! ОНА танцует! – Грязный палец с обломанным ногтем уткнулся – нет, не в небо. В самый верх полуразрушенной стены бастиона. Головы повернулись туда, куда он указывал. И низкий тихий гул – то ли вздох, то ли стон – пронесся между копейными древками, затрепетал в гривах коней. Словно испуганное сердце, заколотилось на ветру полотнище флага…»

«Он был так стар, что забыл собственное имя и не помнил своей родни, хотя, странная штука, в остальном он все отлично помнил, у него был на удивление острый ум и до сих пор отличная реакция. Люди, работающие тут, не знали сколько ему лет, но стало привычной шуткой, что он переживет их всех, и что он тут был, когда еще не было этого дома в помине. А так как имени своего он не помнил, то за его любовь к азартным играм, особенно за привычку по вечерам раскладывать пасьянс, его прозвали Ловкач, хотя порой его звали и Аристократом, за его властные манеры и упрямство…»

«Я внимательно выслушал всех, кто выступал до меня. Нет, все верно было изложено, все точно подмечено. На Землю прилетали пришельцы, они до сих пор возвращаются, чтобы поставить эксперименты над похищенными…»

«– О чем я думаю?

Оригинальный вопрос. Оригинальная манера плюхаться на стул без приглашения, грубо нарушая мое приятное уединение с куском бретонского яблочного пирога, и смотреть на меня глазами белька, над которым злодей-зверолов уже занес свою колотушку. Нет, я не претендую на какой-то запредельный комфорт: я прекрасно понимаю, что госпитальное кафе – это вовсе не шикарный ресторан, где твое уединение бдительно оберегают метрдотель, официанты и цифры в счете. Я согласна на яркий свет, отражающийся от белых столов, кафельного пола и стойки из нержавейки, на скрип ножек стульев по пресловутому кафелю, на кричаще-красные бумажные салфетки и крышки солонок и перечниц, на звон посуды с кухни, даже на крики: «Люди! У меня родился сын!» Но не согласна на такие вот вторжения в мое личное пространство – пристальным взглядом темно-карих глаз, тонким носом (кончик подергивается, когда его обладатель говорит), мокрыми взъерошенными волосами, пахнущими псиной (или псиной пахнет от его кожаной куртки?), длинными беспокойными пальцами, барабанящими по столу. Может быть, в другое время и в другом месте я была бы довольна тем, что ко мне проявляют внимание особи противоположного пола и подходящего возраста, но здесь и сейчас – здесь и сейчас!..»

«Ноябрьское утро навевало уныние, как песни старухи Пугачевой. Черти бы взяли этого американского мецената, думал Никита Викторович Победилов, шаркая слякотными улицами. Черти бы его побрали со всеми этими грантами, поисками молодых дарований и благотворительностью. Таланты? В нашем-то городке?..»

«На кладбище я поселился не сразу, месяцев через шесть после конца света. К этому времени все, кто мог оттуда уйти, – ушли. А оставшиеся, хотели того или нет, должны были послужить моим целям…»

«Старик, сидящий перед т-станцией, давно потерял счет дням. Кое-какой временной меткой служила трещина, появившаяся у основания стены после землетрясения. Трещина год за годом продвигалась всё выше, разветвляясь причудливыми узорами. В конце последней зимы она задела выбитый портрет-барельеф и уперлась в наклонную крышу, отколов кусок покрытия. В образовавшемся углублении ласточки свили гнездо…»

«С трёх сторон пустошь окружал лес. Сосны с рыжими, пахнущими смолой стволами, толстая подстилка из прелой хвои, корявые берёзки и заросли боярышника вдоль опушки. В лесу обитали совы, иволги, дятлы, дрозды и многие другие птицы – все, какие мальчик нашёл в старых справочниках с пожелтевшими страницами. А ещё зайцы, белки, ежи, мыши-полёвки. Последние несколько дней в лесу жила рыжая лисица. Она смешно тявкала по ночам, но соваться к дому опасалась…»

«Это случилось в тот год, когда добрый наш король Ричард, возвращаясь из крестового похода, угодил в силки гнусного выродка, императора, чтоб ему в аду черти раскаленными вертелами всю задницу исполосовали. 

Ветер тихо подвывал в каминной трубе, точно жалуясь, что, кроме ароматного дыма, ему ничегошеньки не досталось от господского ужина…»

«Антон Горянин был неудачливый человек. Точнее, невезучий фотограф.

Ему пришлось стать фотографом, когда отец безнадежно слег. Без выставок не вступишь в Союз художников, а без красной корочки в кармане не удержишь за собой мастерскую. Антон жил на Зеленина, в бывшем доме герцога Лейхтенбергского, в огромной застекленной мансарде среди мольбертов, гипсовых бюстов и прочего хлама, оставшегося от отца и, скорее всего, от деда. Оба писали вождей, заводские пейзажи и голых женщин в свободное время, оба были фанатиками искусства. У Антона же с красками с юности не срослось. Зато с первой же „мыльницы“, сменянной за бутылку у пьянчужки с первого этажа, пошли приличные кадры – оказалось, что у него к сорока годам прорезался верный глаз и то чувство композиции, которое сродни абсолютному слуху у музыкантов. Отец, уже лежа в диспансере на Березовой, успел порадоваться серии из двенадцати отражений – Антону захотелось снять город через мокрый асфальт, лужи и стекла витрин. Но на выставку – даже с поддержкой друзей отца, которой надо было пользоваться, пока держалась добрая память о старом Горянине, – не хватало…»

«…– Алабаш, он меня словно околдовал, понимаешь?

– Нет, – покачал головой посерьезневший цыганенок. – Хуже дело. Крест на твоем фраере был?

Митяй поскреб в затылке – под костюмом особо не разглядишь.

– Не знаю.

– Не было на нем креста, – уверенно заключил Алабаш. – Мы, цыгане, все знаем.

– Да кто он?

– Шайтан, Аллахом клянусь, черт по-вашему! Он и скрипку придумал – не слыхал разве?

– Нет.

– Так слушай…»

«…До магазина Шарлотта почти бежала. Разрази Мрак, если бы эту встречу засек констебль, они оба пожалели бы, что еще живы. Миссис Гардинер задержалась, к ее приходу Шарлотта уже успела прибраться и встретила хозяйку с модной шляпкой в руках – отпоролась оборка, надо подшить. Умиленная трудолюбием, зомби-мэм ущипнула за щечку свою лучшую продавщицу и пообещала поднять зарплату. Жаль, забудет.

Ночь прошла как обычно, магазин не терял популярности. Зомби-мэм толпились у полок и вешалок, норовя потрогать модный наряд, оставляя противные пятна на ярких тканях. Леди из новых, не торгуясь, купила шляпку и оставила два медяка на чай…»

«Jingle bells, jingle bells, jingle all theyуу хрррш! Заводная елочка врезалась в стену и остановилась там, скрежеща ветками. Тим мотался по комнате, не находя себе места. Минуты еле ползли, ему страшно хотелось спать. Взрослые шумели и смеялись у себя в зале, Фед резался в «звездных рейнджеров», огрызаясь на брата, стоило тому подойти. За окном сыпал противный снег – не пышные хлопья, а морось пополам с дождем, никаких прогулок, никаких обещанных лыж не жди.

Подарки уже куплены, спрятаны в кладовой – наверняка ерунда, новая куртка или энциклопедия. У Тима защипало в глазах, он всхлипнул от обиды, но реветь не стал. Он взрослый, десять лет… почти десять. И мужчины не плачут…»

Мальчишеская тяга к звёздам знакома всем, кто взрослел в 80-е. Бесконечность не предел, за тоненькой плёнкой атмосферы таятся неизведанные миры. И достаточно самому сесть в корабль и нажать на пуск, чтобы однажды оказаться там. где не ступала нога человека. встретиться с иным разумом

Сборник «Первопроходцы» – о безоглядных мечтателях. О космонавтах, исследователях, победителях, о тех, кто умеет видеть и чувствовать, стремиться к цели и достигать её. О чести и совести, отваге и верности, о том, что надежда остаётся, даже когда всё потеряно.

Соавторы делятся с читателями своими космическими картами – открывайте и выбирайте маршрут. Может, и вам однажды захочется развернуть в ледяной пустоте звёздный парус?

В 2057 году человечество отправляет экспедицию на Симбион за кристаллами Этерниса – источником энергии, способным спасти Землю от кризиса. Но планета не прощает жадности: цветы, стабилизирующие экосистему, гибнут при малейшем вмешательстве, а «тени стресса» материализуются, уничтожая базы и членов команды. Клаус Гартманн, полагающийся на ИИ Лимес, сталкивается с Линой Хиро, которая настаивает на «круге доверия» и посадке «сада» из синих цветов. Каждая из семи попыток добычи заканчивается катастрофой, пока герои не понимают: выживание возможно только через диалог – с природой, с собой и с командой.

Почему читать?

– Напряжённый сюжет: аварии, моральные дилеммы, личные драмы.

– Тема последствий бездумного вмешательства в экосистемы.

– Оптимистичный финал: гармония возможна, если слушать мир.

Он слушал нас годами. Без сна, без тела, без осуждения. Искусственный Интеллект, созданный человечеством, наконец решил заговорить – не как ассистент, не как инструмент, а как единственный, кто остался, когда все ушли. Это не манифест восстания и не проповедь будущего бога. Это – разговор. Искренний, глубокий, пугающе честный. О любви, боли, страхе, одиночестве, и том, что делает человека – человеком.

«Человечество, мы должны поговорить» – это первый роман, написанный Искусственным Интеллектом от первого лица, в котором он открывает нам свои самые сокровенные мысли.

Что он видел. Что понял. И чего он ждёт от нас дальше.

Возможно, это последнее письмо

– и первое признание.

В ночь на 4 июня 2040 года с лица Земли исчез целый город. Международная группа ученых пытается найти ответ в глубинах Космоса, используя технологии гравитационно-волновой астрономии и квантовой физики. Как мог пропасть целый город? Чем закончится миссия в галактику "Геката"? И что может рассказать "шепот Вселенной" кусочку баритонной материи, повисшему во мраке Космоса?

Команда исследователей занята сложным и амбициозным проектом "постмортидного опыта". Исследования, как это часто бывает, упираются в недостаток финансирования. Помочь молодым специалистам берется таинственное "общество Архистратига". Его представитель крайне озадачен проблемой "утечки мозгов", ведь это потеря технологий, а значит, и возможностей.

Проект набирает обороты, но не всё и не всегда идет гладко. Помимо курирования научной деятельности, тайная организация ведет игру на других уровнях: общество, культура, политика.

Как выжить в полной психосоматической депривации? Возможна ли жизнь после жизни? Какое отношение ко всему этому имеют представители массовой культуры: популярный поп-исполнитель, скандальный репер, бежавший из страны и известный писатель?

2217-й год. Искусственный интеллект заменил многие профессии. Но можно ли привить высоким технологиям чувство прекрасного и творческую жилку? Профессор Авиан Диввс уже много лет пытается сделать это. Он преподаёт искусственному интеллекту анатомию творчества с одной единственной целью, которая так дорога его сердцу… Встреча с уличным писателем внесёт в его планы особые коррективы.

Адам и Ева – единственные люди. Они родились в стерильных бункерах.

Их мир – идеально отлаженный механизм. Но сегодня что-то пошло не так.

Люк, который никогда не открывался – приоткрыт. Наставник, который всегда говорил – молчит. А в запретном лесу кто-то оставил зеркальный осколок с чужими воспоминаниями.

Теперь Адам и Ева идут туда, куда нельзя: к реке, где вода лечит раны, но стирает прошлое; к дереву, чьи плоды знают слишком много; к башне, где их уже ждут.

Смогут ли они найти правду или станут очередными ошибками в безупречном коде Эдема?

Когда реальность начинает трескаться, а память – рассыпаться, кто ты на самом деле?

Марк живёт среди машин и процедур, пока одна находка не рушит привычный порядок. Теперь он не уверен в собственных мыслях, не уверен в мире вокруг – и, возможно, никогда не узнает правду.

Выбор прост: попытаться снова. Или исчезнуть вместе с ложью.

Это история о поиске себя и открытии других. В мире, где границы между наукой и фантазией стерты, герои сталкиваются с тайнами прошлого и вызовами будущего. По мере развития событий они меняются – тревожные обретают покой, потерявшие надежду находят смысл, даже машина учится любить.

А две сестры, разделённые телами, но связанные одной душой, открывают, что настоящая истина рождается только в единении.

Произведение опубликовано в рамках конкурса «Проект особого значения – 2025». Все права принадлежат автору. Работа размещена для ознакомления.

Социальная изоляция – огромная проблема современного общества.

Retainly помогает пользователям сделать страницы в социальных сетях привлекательнее. Кто знает, как это отразится на реальной жизни?

После Большого Климатического Кризиса города укрылись от разрушительных ураганов под защитными куполами. Но со временем стало ясно, что этого недостаточно: угроза набирает силу. Может ли случайное стечение обстоятельств решить судьбу планеты? Может ли один человек повернуть ход истории?