Третья ракета

Осень сорок первого. Степанида и Петрок Богатька живут на хуторе Яхимовщина, в трех километрах от местечка Выселки. К ним-то и приводят полицаи вошедших в близлежащее село немцев. Мягкий по натуре Петрок поначалу всеми силами стремится избежать конфликтов с фашистами, надеясь, что все обойдется миром. Однако Степанида понимает, что в дом пришла беда. С первых же минут гитлеровцы ощущают молчаливое презрение хозяйки дома, ее явное нежелание хоть в чем-нибудь угождать…

«Последние три или четыре ночи, вдрызг разругавшись с женой, Ступак ночевал в гараже. А потом и дневал, потому как твердо решил не возвращаться на свой пятый этаж силикатной хрущевки. Коли так получилось, что он стал там нелюбимым и ненавистным, что появился кто-то лучший, так пусть жена подавится и тешится с новым женихом, а ему, законному мужу пути туда больше нет. Все-таки он мужик гордый и просить не будет. Тем более, что вся его жизнь, кажется, пошла наперекосяк, так что уж тут жалеть о квартире?..»

– Ну да, и людей не мешало бы, – подхватил старшина. – А то что пятеро? Да и то вон один новенький и еще этот «ученый» – тоже мне вояки! – зло ворчал он, стоя вполоборота к командиру.

– Противотанковые гранаты, патроны к пэтээру, сколько можно было, вам дали, а людей нет, – устало говорил комбат. Он все еще всматривался в даль, не сводя глаз с заката, а потом, вдруг встрепенувшись, повернулся к Карпенко – коренастому, широколицему, с решительным взглядом и тяжелой челюстью. – Ну, желаю удачи.

«… Наверное, Бурова ранило здорово, пуля, похоже, навылет пробила бок, и раненый медленно исходил кровью. Сознание его то и дело меркло, растворяясь в чудовищной боли, которая теперь властвовала почти во всем теле, сердце обмирало от слабости, и он проваливался в мучительный мир призраков. Однако по ту сторону сознания боль эта превращалась в муки несколько иного характера, чем наяву, там он страдал душевно, от какой-то непонятной несправедливости, постигшей его. Физически он чувствовал себя лишь напрочь обессилевшим и опустошенным, с неуклюжими ватными ногами и такими же ослабевшими руками. Этими руками он едва держался за край кузова своей полуторки, стремительно катившейся под уклон по дороге к Залесскому озеру, где был мостик через протоку в другое, поменьше озеро. Но мостик этот исчез самым непонятным образом, не осталось даже следа от него, полуторка набирала скорость, а он не в состоянии был взобраться в кузов, чтобы попытаться остановить ее. Почему она покатилась, того он не знал: может, не поставил на тормоз, а может, кто-то другой управлял ею в кабине, но машина вскоре должна была свалиться с обрыва.

Буров стонал, кричал даже, но не слышал своего крика, как его, наверно, не слышал никто, хотя рядом по дороге шли и ехали люди. Это были странные люди, все в незнакомой коричневой форме, японцы, что ли? Многие из них поблескивали очками на плоских косоглазых лицах, подозрительно поглядывали на него, но никто не попытался ему помочь. И вот наконец случилось то, что не могло не случиться – машина оторвалась от дороги… Только в протоку она не свалилась, полет ее странно замедлился, она вроде бы даже поднялась в воздух, и с нею поднялся он, все так же уцепившись за борт. Минуту спустя он уже парил в воздушном пространстве над озером, и ему стало вроде даже приятно в этом мягком, плавном парении. Земля и озерные берега отдалились, исчезли из виду, окутанные предвечерними тенями. В этом теплом безветренном пространстве он ощутил себя словно в нежарком банном пару. Недолгое его блаженство оборвал громкий, суровый окрик, раздавшийся откуда-то сверху, смысл его Буров понять не мог, но тревога уже охватила его, он знал – сейчас что-то случится, …»

Василь Быков (1924–2003) на протяжении всего творческого пути оставался верен главной теме – Великой Отечественной войне. Автор, сам прошедший поля сражений, слишком хорошо знал, что именно в этих жесточайших условиях необходимости выбора явственно определяется сущность человека. Быков раскрывает духовную и гражданскую наполненность своих героев, показывает, что нравственный подвиг лишен ореола внешне яркого, эффектного героического действия. В книгу вошли повести «Сотников», «Обелиск», «Дожить до рассвета», «Журавлиный крик», «Знак беды», а также публицистические статьи «Колокола Хатыни» и «Как написана повесть «Сотников».

Книги, созданные белорусским прозаиком Василем Быковым, принесли ему мировую известность и признание миллионов читателей. Пройдя сквозь ад Великой Отечественной войны, прослужив в послевоенной армии, написав полсотни произведений, жестких, искренних и беспощадных, Василь Быков до самой своей смерти оставался «совестью» не только Белоруссии, но и каждого отдельного человека вне его национальной принадлежности.

Повесть Василя Быкова «Его батальон» заканчивается словами: «Война продолжалась». Взятие высоты, описываемое автором – лишь один из эпизодов войны, которых комбату Волошину предстоит пережить немало и, может быть, погибнуть в одном из них. Но, как бы ни было тяжело на фронте, всегда надо оставаться человеком: «И чем значительнее в человеке истинно человеческое, тем важнее для него своя собственная жизнь и жизнь окружающих его людей».

Писатель Василь Быков – участник Великой Отечественной войны, которая определила темы, сюжеты и выбор героев его произведений. Повести его прежде всего – о человеке, пытанном ледяной водой болот, мокрой глиной окопов, пустотой леса в ничейной полосе, неизвестностью исхода войны, соблазном бессилия, безнадежности, отступничества, бесконечностью раскисших дорог…

«… Выбравшись из мрачных, сырых поутру лесных дебрей, где они проблуждали половину ночи, Гусаков облегченно вздохнул: лес кончился, перед ними раскинулось поле. Над подернутой утренней дымкой стеной соседнего леса поднимался ярко-красный диск летнего солнца. Лучей от него еще не было в чистом, погожем, широко залитом багрянцем небе, краснота которого, однако, быстро тускнела, уступая натиску света и голубизны. В поле становилось светлее, стало видно, как полосы ржи чередуются с разными по ширине участками ячменя, пшеницы и картофеля, – как когда-то в доколхозной Западной Белоруссии, где больше года служил Гусаков. Но тут не Западная – тут должна быть Восточная, и эти нивы-полоски давно перепаханы тракторами, а земля обобщена в колхозы. Второй раз за минувшую ночь Гусакова охватила тревога: куда же они угодили? Первый раз встревожился, когда на огромном скошенном лугу, где они приземлились, никто их не встретил, никакого партизанского дозора там не было. Правда, не было и немецкой засады. …»

В книгу включены сказки и рассказы о войне К. Г. Паустовского, которые рекомендовано читать в 5-11-х классах.

Мудрая, тонкая история о шоферах-дальнобойщиках, мужественных людях, знающих, что такое смертельная опасность и настоящая дружба.

Рассказ повествует о фантастическом приключении советского геодезиста в период освоения природных богатств Крайнего Севера РСФСР. Посвящается коренным народам Севера РСФСР. Работникам Таймырской Геофизической Экспедиции. Жителям Заполярной Дудинки и труженикам Норильского промышленного района. Рассказ написан с опорой на идею и черновик моего отца: Тарасова Анатолия Николаевича (1939–2012). Для широкого круга читателей.

Книга «Давид Самойлов. Мемуары. Переписка. Эссе» продолжает серию изданных «Временем» книг выдающегося русского поэта и мыслителя, 100-летие со дня рождения которого отмечается в 2020 году («Поденные записи» в двух томах, «Памятные записки», «Книга о русской рифме», «Поэмы», «Мне выпало всё», «Счастье ремесла», «Из детства»). Как отмечает во вступительной статье Андрей Немзер, «глубокая внутренняя сосредоточенность истинного поэта не мешает его открытости миру, но прямо ее подразумевает». Самойлов находился в постоянном диалоге с современниками. Среди его корреспондентов фронтовой товарищ поэт Сергей Наровчатов, друг детства помощник М. С. Горбачева Анатолий Черняев, поколенчески близкие Самойлову поэты, литераторы, ученые – Борис Слуцкий, Семен Липкин, Арсений Тарковский, Владимир Лакшин, Булат Окуджава, Михаил Гаспаров, Лев Копелев, Илья Сельвинский. На правах старшего товарища он переписывается с тогдашней молодежью – Иосифом Бродским, Евгением Рейном, Анатолием Найманом. Многие тексты извлечены из личных архивов и прежде не публиковались.

Собрание сочинений Е.А. Евтушенко представляет творчество выдающегося поэта и писателя во всей полноте, подытоживает все лучшее, что он сделал за свою жизнь: любовную и гражданскую лирику, 22 эпические поэмы, по которым можно изучать и историю России, и жизнь всего человечества. Ведь он выступал с чтением стихов, помимо всех регионов родины, в 96 странах, и его стихи, переведенные на 72 зарубежных языка, учили людей во многих странах свободному незашоренному мышлению, разрушая железный занавес.

Знаменитые шестидесятые – время расцвета поэзии. И нашумевшие стихотворения и поэмы Е. Евтушенко, такие как «Танки идут по Праге», «Братская ГЭС», «Под кожей статуи Свободы» и многие другие – выразительнейшие знаки эпохи – вошли в 5 том собрания сочинений. В книгу включены стихотворения и поэмы 1964–1970 годов, статьи об искусстве, а также речьпредостережение «Предсказания перед началом ХХI века», издающаяся впервые.

В формате a4-pdf сохранен издательский макет книги.

Собрание сочинений Е.А. Евтушенко представляет творчество выдающегося поэта и писателя во всей полноте, подытоживает все лучшее, что он сделал за свою жизнь: любовную и гражданскую лирику, 22 эпические поэмы, по которым можно изучать и историю России, и жизнь всего человечества. Ведь он выступал с чтением стихов, помимо всех регионов родины, в 96 странах, и его стихи, переведенные на 72 зарубежных языка, учили людей во многих странах свободному, незашоренному мышлению, разрушая железный занавес. Первым поэтом, угадавшим в нем талант, был Б. Пастернак, высоко оценивший его стихи «Одиночество». Д. Шостакович признался в одном из писем, что читает стихи Евтушенко «Карьера» и «Сапоги» как молитвы. Джон Стейнбек предсказал, что в ХХI веке Е. Евтушенко станет не менее читаемым прозаиком, чем поэтом. В книгу включены стихотворения и поэмы 1971–1978 годов, в том числе поэма «Голубь в Сантьяго», спасшая сотни жизней, публицистика, статьи о литературе. Книга содержит вкладку с уникальными фотографиями из семейного архива автора.

В формате a4-pdf сохранен издательский макет книги.

Журналист и детский писатель Сергей Безбородов стал участником зимовки советской полярной обсерватории на Земле Франца-Иосифа, самого северного в мире человеческого поселения в 1933–34 годах. В этой книге – захватывающий рассказ о жизни зимовщиков, о непростом быте, тяжелой работе и драматических событиях, произошедших в ходе экспедиции. У книги сложная судьба. В 1937 году, вскоре после того, как она была напечатана, автора арестовали, а тираж уничтожили. Текст и иллюстрации восстановлены по одному из немногих сохранившихся экземпляров.

Серия «Ex cineribus» посвящена книгам, которые были утеряны или незаслуженно забыты в результате сталинских репрессий. Музей истории ГУЛАГа, Фонд памяти и издательство «Белая ворона» возвращают читателям уничтоженные книги и память об их авторах.

Мягкая, лиричная повесть «Старшина»... Полный озорного юмора «Клад»... Напряженный, остросюжетный «Пилот первого класса»... Повести В. Кунина – очень разные сюжетно и стилистически – и тем сильнее подчеркивающие многогранность таланта писателя.

В настоящее издание выдающегося русского советского писателя Михаила Афанасьевича Булгакова (1891–1940) вошли цикл рассказов «Записки юного врача», рассказ «Морфий», повести «Роковые яйца» и «Собачье сердце».

В своих произведениях Булгаков мастерски, с иронией, язвительно и колко высмеивает человеческие пороки: высокомерие, тупость, карьеризм, неискренность и ложь.

Автору книги присущ еще и редкий лирический дар, который делает его прозу неповторимой.

Иллюстрации С. Н. Лопухова.

Самойлов будто сознательно «утаивал» свои стихи 1940-х годов, опубликовав лишь очень немногие. Он считал их еще незрелыми, что подтверждалось прохладными оценками его друзей, когда-то восторженно принимавших его юношеские, довоенные стихи. Однако в последние годы восприятие его ранней поэзии меняется. Конечно, стихи неровные, что свойственно ученичеству, но среди них немало и блестящих, с мощным, свежим дыханием, недооцененных современниками, поскольку опередили свое время. Цель книги, объединившей его сочинения 1930–1940-х годов с дневниковыми записями о поэтах и поэзии, – показать динамику творческого развития автора, наглядно продемонстрировать, как поэт, по его собственным словам, «готовился, как приуготовлялся».