Поцелуй Мэри Пикфорд. Кинематографические стихи

Предлагаемая книга – это попытка автора переселить его канадскую поэзию в Россию. Московский переводчик Алексей Андреев сделал подстрочный перевод (Broken Pastries. Exile Edition. 2014), и Владимир Азаров переписал книгу, адаптировав в связи с переизданием на русском языке.

Владимир Азаров провёл своё детство в ссылке в Казахстане. Отец Владимира попал в жернова сталинских репрессий и был выслан с семьёй из Ленинграда. В бараке, где поселилась семья Владимира, соседом оказался человек искусства – кинематографист, иностранец, прибывший помогать молодой послереволюционной России делать новое кино. Его карьера началась еще при Ленине. Этот пожилой художник, к которому приводит Владимира мать, ходя утром на работу, становится его «няней», наставником – Воспитателем. У него маленький Владимир учится видеть и отображать окружающий мир, в условиях далеко не самых благоприятных для реализации своих способностей.

Книга о непростых аспектах человеческой жизни, осложняющейся всегда многотрудной тернистой дорогой. Это собрание поэтизированных повествований призывает не забывать, что жизнь надо прожить, испытывая радость и благодарность за каждую секунду и каждую минуту, которые нам отведены в этом мире.

В книге «На смерть Ивана Ильича» неожиданно голосом одного из самых узнаваемых героев Толстого (Ивана Ильича) Владимир Азаров описал жизнь московских архитекторов советского времени 1970-х, времени резкой политической смены курса страны и драматического перевода строительства на суровые индустриальные рельсы, периода исчезновения вдохновения к созданию нового в архитектуре.

Московский архитектор Владимир Азаров, переехав в Торонто около 20 лет назад, стал плодотворным канадским автором, написав и издав более 10 книг на английском языке. Он окунулся в писательскую карьеру, поняв, что его профессия архитектора на новой земле нереальна. Английский язык, о котором Азаров мечтал в России, становится его музыкальным окружением. И он находит себя в близкой ему как архитектору стихии – в поэзии, продолжая постигать новый язык. Печатает несколько первых английских книг в Москве. И уже более десяти лет успешно сотрудничает с канадским издательством Exile Editions, главный редактор которого Барри Каллаган – увлеченный ценитель русской культуры. Владимир Азаров никогда не забывал, где он родился, и где продолжают жить построенные им дома. Поэтому писатель возвращается к родному языку и переводит свои канадские книги на русский, используя эмоциональный «белый» стих.

Мне много лет. Детство и отрочество я описал в книгах на английском языке, приехав в Канаду делать операцию на сердце уже в пенсионном возрасте и выучив английский язык. Российский политический ренессанс на моей памяти начался со смертью Сталина. 1953-й год. Со школьным дипломом и медалью – я в Москве. Через шесть лет – я архитектор. Новый лидер Хрущёв громко, на весь мир, осудил сталинскую тиранию. Железный занавес, которым Россия была отгорожена от мира десятилетия, треснул. Хрущёвская оттепель растопила прежний ледяной режим…

В руках у вас книга – перевод одной из моих английских рукописей на русский язык. Моя последняя веха писательского творчества – как приступ ностальгии! Неожиданной, но, видимо, естественной: мой язык вернулся домой – туда, где я родился.

Ленинград… 3-этажный дом на 17-й линии Васильевского острова, где мать меня донашивала – отец уже был на 101-м километре…

А это место изменить никак нельзя – Родильный дом, куда в своём животе внесла меня мать…

И его адрес – 12-я линия, дом № 39.

12 лет тому назад я написал «Black Square» на английском языке, переехав в Канаду, сейчас хочу взглянуть, что было в голове тогда! Это книга, где я пытаюсь рьяно исповедовать Русский Авангард и великое творчество Казимира Малевича.

Пьеса «Голоса в диалоге» – перефраз двух знаменитых пьес: «На дне» Максима Горького и «В ожидании Годо» Сэмюэля Беккета.

Эта книга – перевод одной из моих первых английских рукописей в Колледже имени Джорджа Брауна, где я обучался поэзии. Я вспоминал русский футуризм с «Чёрным Квадратом» Малевича, формулируя мысли на новом для меня языке.

В августе 1962 года у меня был первый отпуск после окончания института. Лёжа на пляже в Сочи, я развернул газету и увидел большую статью: УМЕРЛА МЭРИЛИН МОНРО! Время хрущёвской «оттепели». Как раз перед отъездом я посмотрел фильм Билли Уайлдера «В джазе только девушки» с ней – с Мэрилин Монро. Это было для меня удивительно – видеть её на большом экране в Лужниках! Необыкновенная красавица! Чудо голливудской неотразимости! Звезда! И там – на сочинском пляже – она не умерла для меня, она поселилась в моём воображении. Город Сочи превратился для меня в волшебное пространство, где всегда будут существовать наши тесные поэтические узы!

Глобальное переформатирование культурной и общественной жизни в СССР в 1920–1930‐е годах во многом опиралось на веру во власть слова, что породило культ литераторов и трепетное внимание к речам вождей. Книга Александра Гончаренко посвящена проблеме текстоцентричности этой эпохи, которую автор исследует на примере эстетических поисков в советском кинематографе. Звездные кинорежиссеры, литераторы и критики, как и канувшие в Лету функционеры – все они стремились освоить новое искусство с помощью литературных понятий и инструментов. На материале архивных документов и периодики, издававшейся с 1927 по 1941 год, Гончаренко реконструирует дискуссии как о самих фильмах, так и об обстоятельствах их производства и восприятия. Последняя глава книги представляет собой своеобразный постскриптум: автор предлагает взглянуть на встречающийся в соцреалистических картинах устойчивый мотив недоверия к письменным текстам, которые могут служить метафорой бесплодных теоретизаций, кабинетной науки или вовсе стать опасными уликами в руках врагов СССР.

«Вообще, о чем эта книга? Она о творчестве, которому всегда и везде есть место. Она о том, как можно положить почти всю жизнь на занятие в высшей степени странное и ни минуты об этом не пожалеть.» – Тимофей Вольский.

Топот копыт, скрип двери, шум моря…– задумывались ли вы, откуда появляются эти звуковые эффекты в кино? А кто их создает?

В этой увлекательной книге Тимофей Вольский, потомственный шумовик Тонстудии на Мосфильме, открывает завесу на одну из самых загадочных и творческих профессий в мире кино – звукооформителем.

• Кто такой звукооформитель и откуда взялись эта профессия?

• Что может испортить звук в кино?

• Что такое синхронные шумы?

• Как избежать брака по звуку

• Как сымитировать звук вьюги

Эта книга станет настольным пособием как для начинающих звукооформителей, так и для опытных профессионалов. Откройте для себя магию звука и узнайте, как сделать ваш проект по-настоящему живым!

В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Предлагаемое учебно-методическое пособие создано на основе обобщения практического опыта автора в работе со студентами театральных вузов, в частности со студентами Российской государственной специализированной академии искусств, имеющими ограничения по слуху и играющими спектакли на русском жестовом языке. В центре внимания автора единый творческий процесс создания инсценировки и постановки спектакля с определённым коллективом по роману М.Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлёвы».

Пособие адресовано преподавателям, работающим со студентами высших и средних специальных учебных заведений, осуществляющих подготовку по специальности «Актёрское искусство».

Издание может быть интересно преподавателям курсов повышения квалификации педагогических кадров, руководителям творческих коллективов, в том числе инклюзивных, студентам, ассистентам-стажёрам, аспирантам.

«Видимый человек» (1924) венгерского литератора и поэта Белы Балажа (1884–1949) – одна из первых книг по кинотеории. Полагая, что «кинематограф делает видимым человека и его мир», Балаж – под влиянием идей Анри Бергсона, Георга Зиммеля и Вильгельма Дильтея, у которых он учился в Париже и Берлине, – обращается к физиогномии и мимике, становясь первопроходцем в исследовании лица и крупного плана. Он вступает в полемику с Кулешовым и Эйзенштейном, чтобы выявить эстетические закономерности киноискусства, описывает и анализирует его формы выразительности, выявляет принципы, сделавшие кинематограф таким популярным. Балаж рассматривает разные типы фильмов, раскрывает секреты оптических трюков, оценивает новое направление – цветное кино, – выявляет значение звука и музыки для фильмов, иронизирует над «хэппи-эндом». Идеи Балажа не принадлежит исключительно прошлому, к ним постоянно обращаются ученые, историки и семиотики кино. Влияние «Видимого человека» на теоретическую мысль простирается от понятия «ауры» Вальтера Беньямина до киносемиотики Кристиана Метца и феминистских теорий взгляда.

Тимур приехал в столицу в поисках лучшей жизни, и тут же его окружили четыре урагана: Ада, Жанна, Катя и Валя. Всё бы ничего, Тимур сам не промах. Дамы играют им, он играет ими, но в какой-то момент эти игры становятся слишком опасными, ведь одна из дам потомственная ведьма, хоть и не афиширует этого, а с ведьмой шутки плохи!

Пон Джун-хо – режиссер, изменивший представление о корейском кино. В своей книге корейский кинокритик Ли Дон-чжин анализирует ключевые работы Пон Джун-хо, а также беседует о жизни и творчестве с самим режиссером! От ранних фильмов до международного признания.

В книге вы найдете ответы на вопросы:

• Как Пон Джун-хо использует метафоры и символику, чтобы затронуть важные социальные темы и заставить зрителей задуматься о мире вокруг них?

• Что стоит за успехом таких фильмов, как «Паразиты», «Окча», «Мать» и «Сквозь снег»?

• Что означают имена в фильмах Пон Джун-хо.

• Какой фильм стал первым вошедшим в шорт-лист Каннского кинофестиваля?

• Что послужило источником вдохновения для создания фильма «Воспоминания об убийстве»?

Эта книга – идеальный путеводитель для всех, кто хочет понять, как один человек может изменить лицо кинематографа.

В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

Петр Андреевич Каратыгин (1805–1879) – потомственный актер, драматург, педагог, мемуарист – вспоминает молодость – свою и русского театра.

В начале XIX века меняется вся картина театральной жизни в России: увеличивается количество театральных трупп, расширяется состав актеров. Специально для сцены знаменитые авторы пишут, переводят и адаптируют произведения самых разных жанров. Сцена начинает остро нуждаться в профессионалах, и их воспитывают в Петербургском театральном училище. В Москве и Петербурге открываются Императорские театры, в труппы которых приглашают наиболее способных и талантливых выпускников училища.

Императорские театры, несмотря на свое пышное название, мало отличались от нынешних театров в плане взаимоотношений актеров между собой: кипели те же страсти, устраивались розыгрыши, плелись интриги.

Перед вами своего рода энциклопедия целой театральной эпохи. Как Крылов воспринимал «экранизации» своих басен? Откуда взялось выражение «игра не стоит свеч»? Любили ли Грибоедова его более популярные современники?.. Об этом и о многом другом рассказывает Петр Андреевич Каратыгин с присущими ему остроумием, иронией и наблюдательностью.

День рождения. Гости, поздравления, подарки! Всё как у всех, всё как всегда… Но только не в этот раз! Судьба преподнесла имениннику свой сюрприз. Да ещё какой! Не то от бога, не то от чёрта. Попробуем разобраться вместе, познакомившись с комедией «Юбиляр»!

Новый Голливуд – уникальный феномен в истории американского кино второй половины ХX века. Его утверждение непосредственно связано с приходом в киноиндустрию молодого поколения режиссеров, закончивших первые американские киношколы. Воспитанные на мировом кино, они в своем творчестве сумели не только выразить радикальное время контркультурных шестидесятых, но и повлиять на будущее переустройство индустриальной системы Голливуда, в которой блокбастер стал доминирующей формой киновысказывания, а «независимый кинематограф» – полем для апробации новых идей в развитии киноязыка и жанровых конвенций. Анжелика Артюх в своей работе рассматривает переход от классического Голливуда к Новому как глобальную метаморфозу общей культуры США. В какой момент Голливуд навсегда изменился и как на это повлияли политический, экономический и социальный контексты? Поиск ответа на этот вопрос – главная задача этой книги.

Книга Миреллы Скино об Элеоноре Дузе (1859–1924) – результат многолетнего и кропотливого исследования, охватывающего не только жизнь и творчество великой актрисы, но общее состояние итальянского театра ее эпохи. Во всем мире художественная элита рубежа XIX–XX веков – от Сары Бернар, Д’Аннунцио, Л. Пиранделло, Э. Г. Крэга до А. Чехова, Вс. Мейерхольда и К. Станиславского – восхищалась талантом Дузе. Однако только теперь, с сегодняшней временной дистанции можно с уверенностью говорить о ее подлинной гениальности: Дузе не только предвосхитила, но и определила тенденции развития и становления театрального искусства на столетие вперед. Это же касалось и драматургии, поскольку внимание актрисы в пору ее зрелого творчества сосредоточилось на пьесах Д’Аннунцио, М. Метерлинка, Г. Ибсена. Дузе неоднократно гастролировала в России (1891–1892, 1908), ее спектакли имели ошеломительный успех, а И. Репин написал портрет актрисы. Кончину Дузе оплакивал весь мир, траурные церемонии сопровождались огромным стечением народа и в Америке, и в Италии. Мирелла Скино – театровед, профессор Третьего университета Рима.