Моль

«Неопознанный летающий объект появился на орбите Земли совершенно неожиданно. Вот только что ещё не было и уже есть. Вроде бы и следят за космосом всякие насы, утверждая, что мимо них не пролетит и муха, но за пределами США им мало кто верит. В общем-то, ничего особенного, если бы не одно большое «но». Именно что большое. Размеры потрясали. Такой никак не спутаешь с привычным летающим блюдцем, старым русским спутником (или новым, умело притворяющимся старым), космическим мусором или ещё чем-то в том же роде. Точно не иголка, которую можно легко потерять, найти с помощью пятой точки и опять потерять…»

«Я обезоружил этого человека в один момент.

Пожилой, с покрасневшим от холода и ветра лицом и белыми бровями Деда Мороза, в синей с красным верхом вязаной шапочке, – он подошёл ко мне, когда я возился с мотором своей «Лады», и без лишних слов наставил пистолет. Пока я стоял у капота с поднятыми руками, успел внимательно рассмотреть его странную, бочкообразную фигуру. Между худыми ногами в джинсах и шеей, замотанной старым шарфом, располагалось потёртое драповое пальто, чуть не лопавшееся на брюхе и боках. Скоро я сообразил, что мужчина вовсе не толст: просто надел на себя несколько свитеров и фуфаек. Всё тёплое, что прихватил из дому…»

«– Значит, хочешь к звёздам?

– Так точно, сэр!

– Не торопись отвечать, вопрос был риторическим. Ты хоть понимаешь, что будет, если по истечении испытательного срока тебя спишут с корабля?

– Меня не спишут, сэр! Я выдержу испытание…»

«– Танцует! ОНА танцует! – Грязный палец с обломанным ногтем уткнулся – нет, не в небо. В самый верх полуразрушенной стены бастиона. Головы повернулись туда, куда он указывал. И низкий тихий гул – то ли вздох, то ли стон – пронесся между копейными древками, затрепетал в гривах коней. Словно испуганное сердце, заколотилось на ветру полотнище флага…»

«Он был так стар, что забыл собственное имя и не помнил своей родни, хотя, странная штука, в остальном он все отлично помнил, у него был на удивление острый ум и до сих пор отличная реакция. Люди, работающие тут, не знали сколько ему лет, но стало привычной шуткой, что он переживет их всех, и что он тут был, когда еще не было этого дома в помине. А так как имени своего он не помнил, то за его любовь к азартным играм, особенно за привычку по вечерам раскладывать пасьянс, его прозвали Ловкач, хотя порой его звали и Аристократом, за его властные манеры и упрямство…»

«Я внимательно выслушал всех, кто выступал до меня. Нет, все верно было изложено, все точно подмечено. На Землю прилетали пришельцы, они до сих пор возвращаются, чтобы поставить эксперименты над похищенными…»

«– О чем я думаю?

Оригинальный вопрос. Оригинальная манера плюхаться на стул без приглашения, грубо нарушая мое приятное уединение с куском бретонского яблочного пирога, и смотреть на меня глазами белька, над которым злодей-зверолов уже занес свою колотушку. Нет, я не претендую на какой-то запредельный комфорт: я прекрасно понимаю, что госпитальное кафе – это вовсе не шикарный ресторан, где твое уединение бдительно оберегают метрдотель, официанты и цифры в счете. Я согласна на яркий свет, отражающийся от белых столов, кафельного пола и стойки из нержавейки, на скрип ножек стульев по пресловутому кафелю, на кричаще-красные бумажные салфетки и крышки солонок и перечниц, на звон посуды с кухни, даже на крики: «Люди! У меня родился сын!» Но не согласна на такие вот вторжения в мое личное пространство – пристальным взглядом темно-карих глаз, тонким носом (кончик подергивается, когда его обладатель говорит), мокрыми взъерошенными волосами, пахнущими псиной (или псиной пахнет от его кожаной куртки?), длинными беспокойными пальцами, барабанящими по столу. Может быть, в другое время и в другом месте я была бы довольна тем, что ко мне проявляют внимание особи противоположного пола и подходящего возраста, но здесь и сейчас – здесь и сейчас!..»

«Ноябрьское утро навевало уныние, как песни старухи Пугачевой. Черти бы взяли этого американского мецената, думал Никита Викторович Победилов, шаркая слякотными улицами. Черти бы его побрали со всеми этими грантами, поисками молодых дарований и благотворительностью. Таланты? В нашем-то городке?..»

«На кладбище я поселился не сразу, месяцев через шесть после конца света. К этому времени все, кто мог оттуда уйти, – ушли. А оставшиеся, хотели того или нет, должны были послужить моим целям…»

«Старик, сидящий перед т-станцией, давно потерял счет дням. Кое-какой временной меткой служила трещина, появившаяся у основания стены после землетрясения. Трещина год за годом продвигалась всё выше, разветвляясь причудливыми узорами. В конце последней зимы она задела выбитый портрет-барельеф и уперлась в наклонную крышу, отколов кусок покрытия. В образовавшемся углублении ласточки свили гнездо…»

«С трёх сторон пустошь окружал лес. Сосны с рыжими, пахнущими смолой стволами, толстая подстилка из прелой хвои, корявые берёзки и заросли боярышника вдоль опушки. В лесу обитали совы, иволги, дятлы, дрозды и многие другие птицы – все, какие мальчик нашёл в старых справочниках с пожелтевшими страницами. А ещё зайцы, белки, ежи, мыши-полёвки. Последние несколько дней в лесу жила рыжая лисица. Она смешно тявкала по ночам, но соваться к дому опасалась…»

«Это случилось в тот год, когда добрый наш король Ричард, возвращаясь из крестового похода, угодил в силки гнусного выродка, императора, чтоб ему в аду черти раскаленными вертелами всю задницу исполосовали. 

Ветер тихо подвывал в каминной трубе, точно жалуясь, что, кроме ароматного дыма, ему ничегошеньки не досталось от господского ужина…»

«Звонок раздался, когда Андрей Петрович потерял уже всякую надежду.

– Здравствуйте, я по объявлению. Вы даете уроки литературы?

Андрей Петрович вгляделся в экран видеофона. Мужчина под тридцать. Строго одет – костюм, галстук. Улыбается, но глаза серьезные. У Андрея Петровича екнуло под сердцем, объявление он вывешивал в Сеть лишь по привычке. За десять лет было шесть звонков. Трое ошиблись номером, еще двое оказались работающими по старинке страховыми агентами, а один попутал литературу с лигатурой…»

Многое изменилось в Хармонте с тех пор, как сталкер Рэдрик Шухарт вынес из Зоны «Золотой шар»…

Нет Рыжего, умер Гуталин, уехал из города Дик Нунан. «Черные брызги», «пустышки» и «булавки» приносят скупщикам хабара уже новые сталкеры. Весь теневой бизнес подмяла под себя криминальная империя Карла Цмыга – сталкера по кличке Карлик, когда-то женившегося на красавице Дине Барбридж. Подросла дочь покойного Гуталина – Сажа, вернулся в город эмигрант Ян Квятковски, по кличке Джекпот, прибыла выдающая себя за журналистку дочь Дика Нунана Мелисса, накопил силы клан наркобарона Стилета Панини.

Но главное – изменилась сама Зона. Это уже не просто смертельно опасное место, куда отправлялись на поиски хабара отчаянные парни.

Однажды Зона, подобно сжатой пружине, выстрелила, разом изменив все в Хармонте и поставив героев перед необходимостью выживать.

Зона причудливо переплела судьбы Карлика, Джекпота, Сажи, Мартышки и многих других.

Предательство и смерть, любовь и ненависть, войны наркомафии и аномалии Зоны… И лишь тем, кто уцелел, удастся наконец понять – кто они друг другу?

Свои. Или – чужие?

«Гость появляется на исходе восемьдесят пятого дня. Гостями визитёров придумал называть Пузатый Вилли. Не помню уже, на каком цикле. До этого мы говорили жертвы.

Первые минуты визита – самая умора. Особенно если снаружи зима – вот как сейчас. Гость влетает в капсулу на лыжах и с ходу суётся мордой в траву. Смешно до колик. У Вилли трясётся от хохота пузо. Рыжий Клаус подхихикивает, серьёзным остаюсь лишь я. В отличие от этих дебилов, мне жалко гостей. Ну не то чтобы очень, но я им хотя бы сочувствую…»

«Я устарел шестого апреля, во вторник, в семь часов вечера по Москве. Даша так и сказала Алексу:

– Пит устарел, милый. Я вчера проконсультировалась с представителем компании. Говорит, что надо менять. У них проблемы с совместимостью версий, апгрейд, по его словам, нежелателен. Новая модель обойдется нам вполцены – они заберут Пита в счет оставшейся половины.

– Бог с ней, с ценой, – услышал я голос Алекса. – С Настей как быть?..»

«В звездную рождественскую ночь, ступая босыми пятками по снегу, из цирка Честняги Аршамбо ушла Удача. Она выбралась из-под полога шапито, с минуту постояла, прощаясь, и по тающему под ногами насту заскользила через Марсово поле на свет фонарей с улицы Бурдонне.

Удача ушла вслед за переманенным в заведение Арно укротителем синьором Караччоло, двумя его медведями, макакой и наездницей мамзель Фрике, которую синьор укрощал по ночам, в свободное от медведей время…»

«– Итак, приступим, – сказал Хозяин. – Докладывайте.

Координатор встал и оглядел собравшихся. Вместе с ним и Хозяином за столом сидели пять человек – костяк Организации. Прятал узкие злые глаза Хан. Вальяжно откинувшись в кресле, попыхивал сигареткой Толстяк. Острым кулачком подпирала надменное холеное лицо Сцилла…»

«Достигнув городских предместий, антиграв сбросил скорость и пошел на снижение.

– Рекомендую посетить… – привычно начал пилот.

Он оборвал фразу на середине. Четверо пассажиров не походили на неопытных туристов, которым можно запросто всучить купоны казино или ночных клубов. Впрочем, на опытных туристов они не походили тоже. Пилот поморщился: за многие годы, что гонял антиграв из космопорта в столицу, он научился безошибочно определять размеры чаевых и комиссионных. От этой четверки следовало ожидать конфетный фантик. Пилот бросил в салон беглый взгляд. Строгие, сосредоточенные лица у всех четверых. Неброская одежда. Бесстрастные, словно смотрят в никуда, взгляды. И широкий серебристый обруч, стягивающий лоб, – у каждого. Жлобы окольцованные, с неприязнью подумал пилот, отвернувшись от пассажиров…»

– Такое дело, Летеха, – Ленька Очкарик говорит, а сам в сторону смотрит, – ребята не хотят по подвалам хорониться больше. Нет смысла в этом – рано или поздно нас все равно перебьют. И скорее рано, чем поздно. Поэтому мы решили уходить.

Я аж остолбенел поначалу.

– Кто это «мы»? – спрашиваю. – Кто решил уходить, куда? Вы что, парни, не в себе, что ли?

– Куда – видно будет, – Ленька отвечает. – Думаем по реке сплавиться, по Малой Вонючке. Ночью если, то шансы есть. А насчет того, кто мы… В общем, так: в отряде всего пятнадцать человек, Лешка. А год назад было вдвое больше. Половину за год мы потеряли. Здесь шансов нет никаких. Хорошо, если одного-двух марсиан сумеем прибить, пока все не сдохнем. И мы решили – надо рисковать. Нас семеро, ровно половина группы, если тебя не считать.

Айтишник-программист создаёт девушку-робота, но и не для того, о чём могли подумать, а чтоб понять: можно ли ИИ научить хоть каким-то чувствам, ощущениям и эмоциям!.. И, как по шаблону скульптора влюбившегося в свою скульптуру, заинтересовывается ей сам. Вот только и она неожиданно понимает, что не просто так: такая. Выбор пал: не на картинки и Pinterest… Это его бывшая, что бросила и ушла от него. И её же сама и встречает после того, как и ту же палят по соц. сетям его: ведь и, конечно, он делился своим творением там. И вот!.. Эксперимент идёт… Она влюбляется! Но и не в него. А он… ревнует? И когда уже даже бывшая приходит к нему и просит ту отпустить – он «отпускает». Но!.. Обещаясь: хотя бы и присматривать. Но и лишь ли?.. Тяжко быть заменой-подменой, но и ещё тяжелее – испытать что-то наподобие Стокгольмского синдрома и… нет. Не «наподобие»! Ведь и кто здесь, в действительности, кукловод и дирижёр? Что знает всё. И про всех. Вся! Но и «наполнения» того же – нет. «Жаль»?.. А кого?

Социальная изоляция – огромная проблема современного общества.

Retainly помогает пользователям сделать страницы в социальных сетях привлекательнее. Кто знает, как это отразится на реальной жизни?

В недалеком будущем на Земле произойдет катастрофа, которая унесет миллионы человеческих жизней. Но фантастические технологии и безумная сила воли позволит человечеству выжить. Люди начнут заселяться под землей, где их не настигнет сила радиации.

Но говорят, что на поверхности уже появились колонии, где человечество пытается возродить утерянный рай на Земле. Но как и откуда они появились?

Вместе с главным героем мы погрузимся в постапокалиптический мир и постараемся раскрыть тайны будущего и прошлого, где нет друзей и врагов, а есть одна единственная цель – выжить.

Маленький провинциальный городок, где все течет своим чередом, и Алексей журналист маленькой газеты, коротает свою жизнь день за днем на работе. Мечты об успешной карьере давно похоронены под слоем проблем, заставляя его заливать их спиртным каждый выходной. Только жизнь странная штука где все сплетено невидимыми нитями. А судьба в один миг делает крутой поворот при помощи всего лишь одного листка А4, оживив ночные кошмары, и познакомив с обитателями каменной темницы.

После Большого Климатического Кризиса города укрылись от разрушительных ураганов под защитными куполами. Но со временем стало ясно, что этого недостаточно: угроза набирает силу. Может ли случайное стечение обстоятельств решить судьбу планеты? Может ли один человек повернуть ход истории?

"Автор идеи-Гилимшина Руфина Дамировна".Баранов Сергей Николаевич сотрудник АО "ЗАСЛОН",чья идея легла в основу произведения.

Рассказ «Протокол Ζ-Δ» исследует влияние цифровых технологий на повседневность в урбанистическом контексте недалёкого будущего. Через образ замкнутого блогера Артёма и его взаимодействие с умным котом автор раскрывает темы техноотчуждения, одиночества и адаптации личности в условиях постиндустриального общества. Произведение сочетает элементы социальной фантастики и психологической драмы.

Первый рассказ. Долго лежал, ожидая своего часа. Не судите строго, но эта идея требовала выхода)

Адам и Ева – единственные люди. Они родились в стерильных бункерах.

Их мир – идеально отлаженный механизм. Но сегодня что-то пошло не так.

Люк, который никогда не открывался – приоткрыт. Наставник, который всегда говорил – молчит. А в запретном лесу кто-то оставил зеркальный осколок с чужими воспоминаниями.

Теперь Адам и Ева идут туда, куда нельзя: к реке, где вода лечит раны, но стирает прошлое; к дереву, чьи плоды знают слишком много; к башне, где их уже ждут.

Смогут ли они найти правду или станут очередными ошибками в безупречном коде Эдема?

Капитан звездолёта видит странный сон, где он в образе механойда с 4-мя руками. Что это, и почему этот сон ему снится каждую ночь.

В жанре техно-поэтической прозы «Моно» восходит к высотам сознания в мире, где постчеловеческий род вспоминает себя, соединяя в любви тьму и свет. Это философская фантастика нового поколения – космогония, рассказанная языком грядущей эры. Не история, а внутреннее паломничество к истоку. Техно-метафизика, уносящая за пределы ума и слов. Меж строк этой поэтической прозы рождается подлинное «Я» – и узнаётся истина:Любовь – первооснова бытия.