Путешествие сэра Джона Фирфакса по Турции и другим замечательным странам

Михаил Алексеевич Кузмин (1872, или, по его персональной мифологии, 1875–1936) – признанный русский поэт, один из самых необычных деятелей русского Серебряного века. Критическое наследие Кузмина – пример «блога» своего времени: отзывы на текущие события, обосновывающие ключевые теоретические положения. Чтение критики Кузмина учит обосновывать эстетические принципы, не сводя их ни к впечатлениям отдельных произведений, ни к отвлеченным умозаключениям. Авторский сборник «Условности» (1923), включивший в основном театральную критику и обзоры литературной жизни, снабжен подробными комментариями, реконструирующими контексты размышлений Кузмина.

Жизнь и судьба одного из замечательнейших полководцев и государственных деятелей древности служила сюжетом многих повествований. На славянской почве существовала «Александрия» – переведенный в XIII в. с греческого роман о жизни и подвигах Александра. Биографическая канва дополняется многочисленными легендарными и фантастическими деталями, начиная от самого рождения Александра. Большое место, например, занимает описание неведомых земель, открываемых Александром, с их фантастическими обитателями. Отзвуки этих легенд находим и в повествовании Кузмина. Впрочем, один из лучших знатоков творчества Кузмина, Г. Шмаков, пишет: «Его „Подвиги Александра“, которыми зачитывался Кафка, ничего не имеют общего с Псевдо-Калисфеном или любым вариантом народной книги о Александре Македонском, а восходят к традициям французской прозы – Флобера в „Саламбо“ и „постсимволистов“. Мысль о власти рока и о тщете земных усилий сквозит в этом романе, как и во многих других произведениях Кузмина».

Критическая проза М. Кузмина еще нуждается во внимательном рассмотрении и комментировании, включающем соотнесенность с контекстом всего творчества Кузмина и контекстом литературной жизни 1910 – 1920-х гг. В статьях еще более отчетливо, чем в поэзии, отразилось решительное намерение Кузмина стоять в стороне от литературных споров, не отдавая никакой дани групповым пристрастиям. Выдаваемый им за своего рода направление «эмоционализм» сам по себе является вызовом как по отношению к «большому стилю» символистов, так и к «формальному подходу». При общей цельности эстетических взглядов Кузмина можно заметить, что они меняются и развиваются по мере того, как те или иные явления становятся историей. Так, определенную эволюцию претерпевают взгляды Кузмина на искусство символическое, которое он в 20-е гг. осмысляет более широко и более позитивно, чем в статьях 10-х гг. Несомненно, что война 1914 г. усилила в нем его «франкофильство» и отрицание немецкой культуры как культуры «большого стиля». Более многогранно и гибко он оценивает в 20-е гг. Анатоля Франса как типичного представителя латинской культуры.

Мы предлагаем вниманию читателя несколько статей разных периодов, отчасти собранных в сборнике «Условности». Остальные статьи – из различных альманахов, журналов и сборников

Критическая проза М. Кузмина еще нуждается во внимательном рассмотрении и комментировании, включающем соотнесенность с контекстом всего творчества Кузмина и контекстом литературной жизни 1910 – 1920-х гг. В статьях еще более отчетливо, чем в поэзии, отразилось решительное намерение Кузмина стоять в стороне от литературных споров, не отдавая никакой дани групповым пристрастиям. Выдаваемый им за своего рода направление «эмоционализм» сам по себе является вызовом как по отношению к «большому стилю» символистов, так и к «формальному подходу». При общей цельности эстетических взглядов Кузмина можно заметить, что они меняются и развиваются по мере того, как те или иные явления становятся историей. Так, определенную эволюцию претерпевают взгляды Кузмина на искусство символическое, которое он в 20-е гг. осмысляет более широко и более позитивно, чем в статьях 10-х гг. Несомненно, что война 1914 г. усилила в нем его «франкофильство» и отрицание немецкой культуры как культуры «большого стиля». Более многогранно и гибко он оценивает в 20-е гг. Анатоля Франса как типичного представителя латинской культуры.

Мы предлагаем вниманию читателя несколько статей разных периодов, отчасти собранных в сборнике «Условности». Остальные статьи – из различных альманахов, журналов и сборников

Критическая проза М. Кузмина еще нуждается во внимательном рассмотрении и комментировании, включающем соотнесенность с контекстом всего творчества Кузмина и контекстом литературной жизни 1910 – 1920-х гг. В статьях еще более отчетливо, чем в поэзии, отразилось решительное намерение Кузмина стоять в стороне от литературных споров, не отдавая никакой дани групповым пристрастиям. Выдаваемый им за своего рода направление «эмоционализм» сам по себе является вызовом как по отношению к «большому стилю» символистов, так и к «формальному подходу». При общей цельности эстетических взглядов Кузмина можно заметить, что они меняются и развиваются по мере того, как те или иные явления становятся историей. Так, определенную эволюцию претерпевают взгляды Кузмина на искусство символическое, которое он в 20-е гг. осмысляет более широко и более позитивно, чем в статьях 10-х гг. Несомненно, что война 1914 г. усилила в нем его «франкофильство» и отрицание немецкой культуры как культуры «большого стиля». Более многогранно и гибко он оценивает в 20-е гг. Анатоля Франса как типичного представителя латинской культуры.

Мы предлагаем вниманию читателя несколько статей разных периодов, отчасти собранных в сборнике «Условности». Остальные статьи – из различных альманахов, журналов и сборников

Художественная манера Михаила Алексеевича Кузмина (1872-1936) своеобразна, артистична, а творчество пронизано искренним поэтическим чувством, глубоко гуманистично: искусство, по мнению художника, «должно создаваться во имя любви, человечности и частного случая».

«Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро» – первая книга из замышляемой Кузминым (но не осуществленной) серии занимательных жизнеописаний «Новый Плутарх». «Мне важно то место, – писал М. Кузмин в предисловии к задуманной серии, – которое занимают избранные герои в общей эволюции, в общем строительстве Божьего мира, а внешняя пестрая смена картин и событий нужна лишь как занимательная оболочка…» Калиостро – знаменитый алхимик, масон, чародей XVIII в.

Критическая проза М. Кузмина еще нуждается во внимательном рассмотрении и комментировании, включающем соотнесенность с контекстом всего творчества Кузмина и контекстом литературной жизни 1910 – 1920-х гг. В статьях еще более отчетливо, чем в поэзии, отразилось решительное намерение Кузмина стоять в стороне от литературных споров, не отдавая никакой дани групповым пристрастиям. Выдаваемый им за своего рода направление «эмоционализм» сам по себе является вызовом как по отношению к «большому стилю» символистов, так и к «формальному подходу». При общей цельности эстетических взглядов Кузмина можно заметить, что они меняются и развиваются по мере того, как те или иные явления становятся историей. Так, определенную эволюцию претерпевают взгляды Кузмина на искусство символическое, которое он в 20-е гг. осмысляет более широко и более позитивно, чем в статьях 10-х гг. Несомненно, что война 1914 г. усилила в нем его «франкофильство» и отрицание немецкой культуры как культуры «большого стиля». Более многогранно и гибко он оценивает в 20-е гг. Анатоля Франса как типичного представителя латинской культуры.

Мы предлагаем вниманию читателя несколько статей разных периодов, отчасти собранных в сборнике «Условности». Остальные статьи – из различных альманахов, журналов и сборников

Критическая проза М. Кузмина еще нуждается во внимательном рассмотрении и комментировании, включающем соотнесенность с контекстом всего творчества Кузмина и контекстом литературной жизни 1910 – 1920-х гг. В статьях еще более отчетливо, чем в поэзии, отразилось решительное намерение Кузмина стоять в стороне от литературных споров, не отдавая никакой дани групповым пристрастиям. Выдаваемый им за своего рода направление «эмоционализм» сам по себе является вызовом как по отношению к «большому стилю» символистов, так и к «формальному подходу». При общей цельности эстетических взглядов Кузмина можно заметить, что они меняются и развиваются по мере того, как те или иные явления становятся историей. Так, определенную эволюцию претерпевают взгляды Кузмина на искусство символическое, которое он в 20-е гг. осмысляет более широко и более позитивно, чем в статьях 10-х гг. Несомненно, что война 1914 г. усилила в нем его «франкофильство» и отрицание немецкой культуры как культуры «большого стиля». Более многогранно и гибко он оценивает в 20-е гг. Анатоля Франса как типичного представителя латинской культуры.

Мы предлагаем вниманию читателя несколько статей разных периодов, отчасти собранных в сборнике «Условности». Остальные статьи – из различных альманахов, журналов и сборников

Ах, как трудно быть сироткой: без отца, без матери.

Аня – маленькая девочка. Ее отца забирают в тюрьму, мама умирает, и она попадает «в люди». Она работает няней и домохозяйкой в семье, где трое детей.

Действие происходит в 30 е годы XX века в стране. Ее родители держат крестьянское домашнее хозяйство. В 1935 году в селе образуется колхоз, отец становится председателем колхоза.

Наступает 1938 год. Однажды ночью приходят трое военных, забирают отца, и увозят. Однажды девочка видит сон, в котором мама просит писать ей письма. Младший сын хозяйки вредничает, кусает Аню за палец, убегает из дома.

Живет Аня в холодной, темной комнате. Еще она должна ухаживать за собакой. Так у девочки появляется новый друг. И иногда, сильно замерзнув, она приходит спать к собаке, чтобы согреться.

Однажды тетя Гера сильно избивает свою старшую дочь. Отец узнает, что жена избила дочь, выгоняет ее из дома.

Все хозяйство ложится на плечи Ани. И тут ей на помощь приходит старшая девочка.

Владимир Карпович Железников (1925–2015) неизменно создавал произведения о детстве и юности, но его книги так захватывающе написаны, что они привлекают внимание читателей всех возрастов.

В сборник вошли 29 рассказов разных лет: «Рыцарь», «Дневник «П.М.М.», «Из биографии Вовки Курочкина», «Самостоятельные люди», «Девушка в военном костюме», «Далекое и близкое», «Мальчик с красками», «Три ветки мимозы» и другие.

«…Но что такое? Чемпион отлетел к канатам. Вслед за ним шагнул русский. Удар! Чемпион согнулся, бессильно опустив руки. Еще удар! Гордость Франции лежит на полу». Впервые никому не известный русский боксер победил прославленного французского спортсмена. Затем имя Аркадия Харлампиева узнал весь спортивный мир. О непростой судьбе этого удивительного спортсмена, рассказывается в этой книге.

Уникальный текст, созданный на стыке документального и художественного письма. Удивительное по силе свидетельство мыслей и чувств русского интеллигента, хранящее много тайн.

Популярность русского советского поэта-фронтовика Алексея Ивановича Фатьянова (1919–1959) для военного поколения сравнима с популярностью Владимира Высоцкого для поколения шестидесятых. Но и сейчас даже тем, кому неизвестно имя Алексея Фатьянова, знакомо его творчество. Песни на его стихи, проникновенные и искренние, по-прежнему отзываются в сердце и памяти: «В городском саду играет духовой оркестр…», «Где же вы теперь, друзья-однополчане?», «Над Россиею небо синее…», «Когда весна придет, не знаю…». Эти песни пела вся страна вслед за героями фильмов «Свадьба с приданым», «Небесный тихоход», «Дом, в котором я живу», «Большая жизнь».

«Все свое детство я провел среди богатейшей природы среднерусской полосы, которую не променяю ни на какие коврижки Крыма и Кавказа, – писал Алексей Фатьянов. – Сказки, сказки, сказки Андерсена, братьев Гримм и Афанасьева – вот мои верные спутники на проселочной дороге от деревни Петрино до провинциального города Вязники, где я поступил в школу и, проучившись в ней три года, доставлен был в Москву завоевывать мир. Мир я не завоевал, но грамоте научился настолько, что стал писать стихи под влиянием Блока и Есенина, которых люблю и по сей день безумно».

Как и многим его сверстникам, Фатьянову выпала нелегкая судьба солдата. Войну он встретил в авиагарнизоне под Брянском, первое ранение получил, прорываясь из немецкого окружения, второе – в декабре 1944 года при штурме города Секешфехервара в Венгрии. Жизнь его была полной и яркой, но, по печальной традиции русских поэтов, короткой. Алексей Фатьянов ушел на сорок первом году жизни, оставив стране свои стихи – «слова народные».

Судьба редко бывает легкой. Для детей-сирот эта ноша, несомненно, тяжелее, а порой и в разы труднее. История мальчика Ёси из глубинки казахстанской степи – яркое тому подтверждение. Он остался один, но не просто выжил, а научился встречать каждый день с первыми лучами зари. Подобно жаворонку, он обрел умение воспевать жизнь и пробуждать надежду даже там, где, казалось, больше нечего ждать.

Сиротский удел – не лучшая путевка во взрослую жизнь. Можно ли изменить это незавидное предначертание? Что влияет на становление личности: семья или ее отсутствие, школа или друзья?

Этот роман погружает читателя в суровые реалии детской сиротской доли, но вместе с тем учит силе духа, состраданию и способности найти верный путь даже в самых непростых условиях.

Александр Блок – крупнейший поэт Серебряного века русской культуры, новатор, изменивший лицо отечественной поэзии в XX столетии. Блок – поэт-символист, стихи которого, даже понятные на первый взгляд, с каждым прочтением открывают читателю новые глубины смысла – и тогда из поэтических строк вырастает живая, благородная, в высшей степени неординарная личность много пережившего человека.

Благоговейные гимны в честь несравненной Дамы, пронзительные стихотворения о России, стихотворения из знаменитых циклов «Снежная маска», «На поле Куликовом», «Страшный мир», «Кармен», «Итальянские стихи» и многих других вошли в эту книгу. «Трилогия вочеловечения», составленная Блоком, как и каждый блоковский цикл, – значительное событие в русской поэзии, и каждое стихотворение – неотъемлемая часть этого события. Тема былой возвышенной любви, былого счастья, навсегда утерянного Света проходит через все творчество поэта. Символисты ждали второго пришествия Христа, а началась революция…

Одно из лучших, самых увлекательных и ярких произведений раннего периода отечественной фантастики, экранизированное в 1984 году под названием «Завещание профессора Доуэля». Может ли существовать человеческая голова отдельно от тела? Может ли эта голова по-прежнему мыслить, разговаривать, чувствовать? Можно ли спасти жизнь человеку, приживив его голову к чужому здоровому телу? И, главное, что может ждать человечество, если удивительное открытие, сделанное профессором Доуэлем, попадет в преступные руки?..

«Написать бы ее, Россию», – мечтали наши поэты-соотечественники. И воспевали в своих стихотворениях великую Русь – заповедную, зачарованную, чистую, сильную, необъятную. «Над Россиею небо синее», «Если б я родился не в России, что бы в жизни делал? Как бы жил?», «Вера моя, совесть моя, песня моя – Россия», «Я влюблен в тебя, Россия, влюблен» – строки, которые знает не одно поколение.

Этот сборник посвящен нашей Родине – красивой, полной славных страниц истории. В нем читатель найдет стихотворения таких замечательных поэтов, как Алексей Фатьянов, Александр Твардовский, Лев Ошанин, Евгений Долматовский, Белла Ахмадулина, Роберт Рождественский, Николай Добронравов, Андрей Дементьев, Александр Шаганов.

Бердяев Николай Александрович (1874—1948) – русский выдающийся религиозный философ, перешедший от марксизма к философии личности и свободы в духе религиозного экзистенциализма, исследующего человеческую жизнь.

В работе «Смысл истории» Бердяев пытается понять движущие мотивы всемирного исторического процесса и разобраться в вопросе о том, какими противоречиями бытия вымощена дорога человечества в вечность.

Сборник включает также произведение «Новое средневековье» с одноименной концепцией, согласно которой западная цивилизация к XX веку возвращается во многих своих существенных чертах к Средневековью.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.