О русской иконописи

«Под самое Рождество мы ехали на юг и, сидя в вагоне, рассуждали о тех современных вопросах, которые дают много материала для разговора и в то же время требуют скорого решения. Говорили о слабости русских характеров, о недостатке твердости в некоторых органах власти, о классицизме и о евреях. Более всего прилагали забот к тому, чтобы усилить власть и вывести в расход евреев, если невозможно их исправить и довести, по крайней мере, хотя до известной высоты нашего собственного нравственного уровня…»

Оба приказания Нефоры были исполнены в точности: рабы ее, ходившие без успеха к Зенону, были наказаны ударами воловьей жилы, а ей был подан белый мул, покрытый роскошным ковром, с уздою из переплетенной широкой зеленой и желтой тесьмы, с золотистою сеткой на челке и с длинными кистями вместо вторых поводьев. У этих поводьев стоял немой сириец из Тира, в ярко-красной, до пят его достигавшей, длинной одежде.

Нефора села на своего мула, и красный сириец повел красивое животное за поводья, не зная, куда его госпожа отправляется. Он только оглядывался на свою госпожу при поворотах и распутьях и следовал мановению ее опахала.

– Да, мне кажется, что я действительно знал такого человека.

– Он был умен?

– Да.

– И рассудителен?

– Гм!.. да. А впрочем, я о нем судить не берусь, но я его любил и очень уважаю его память.

– А он уже умер?

– Да.

– Здесь?

– Неподалеку, – ответил, снова тихо улыбаясь, собеседник.

– Жизнь такого человека всегда способна возбуждать во мне большой интерес.

– И во мне, и во мне тоже, – подхватили другие.

Павел Иванович Якушкин (1820–1872), которому посвящены воспоминания Лескова, представляет собою интереснейшую фигуру писателя-демократа, фольклориста, собиравшего в крестьянской среде образцы народного творчества. В крестьянской одежде бродил Якушкин по великорусским деревням, исследуя и наблюдая народ, так сказать, «изнутри», подмечая в нем такие черты и процессы, подметить которые было не под силу сторонним наблюдателям. Невыясненным до сих пор остается вопрос, насколько активно вел Якушкин среди народа политическую и социальную пропаганду, однако несомненно, что он, вопреки характеристикам большинства мемуаристов (не исключая и Лескова), был убежденным демократом, исповедовавшим идеи Чернышевского, Некрасова, «Современника».

Однажды, усталый и измученный, возвратился я домой часу во втором пополудни. В передней меня встретил Бокс, стороживший наше жилище гораздо рачительнее, чем восемнадцатилетний мальчик, состоявший в должности нашего камердинера. На столе в зале лежал суконный картуз, истасканный донельзя; одна грязнейшая подтяжка с надвязанным на нее ремешком, просаленный черный платок, свитый жгутом, и тоненькая палочка из лесной орешины. Во второй комнате, заставленной книжными шкафами и довольно щеголеватою кабинетною мебелью, сидел на диване запыленный донельзя человек. На нем были ситцевая розовая рубашка и светло-желтые панталоны с протертыми коленями. Сапоги незнакомца были покрыты густым слоем белой шоссейной пыли, а на коленях у него лежала толстая книга, которую он читал, не нагиная головы. При входе моем в кабинет запыленная фигура бросила на меня один беглый взгляд и опять устремила глаза в книгу. В спальне все было в порядке. Полосатая холстинковая блуза Челновского, в которую он облачался тотчас по возвращении домой, висела на своем месте и свидетельствовала, что хозяина нет дома. Никак я не мог отгадать, кто этот странный гость, расположившийся так бесцеремонно. Свирепый Бокс смотрел на него как на своего человека и не ласкался только потому, что нежничанье, свойственное собакам французской породы, не в характере псов англо-саксонской собачьей расы. Прошел я опять в переднюю, имея две цели: во-первых, расспросить мальчика о госте, а во-вторых – вызвать своим появлением на какое-нибудь слово самого гостя. Мне не удалось ни то, ни другое. Передняя по-прежнему была пуста, а гость даже не поднял на меня глаз и спокойно сидел в том же положении, в котором я его застал пять минут назад. Оставалось одно средство: непосредственно обратиться к самому гостю.

«Мое детство прошло в Орле. Мы жили в доме Немчинова, где-то недалеко от «маленького собора». Теперь я ни могу разобрать, где именно стоял этот высокий деревянные дом, но помню, что из его сада был просторный вид за широкий и глубокий овраг с обрывистыми краями, прорезанными пластами красной глины. За оврагом расстилался большой выгон, на котором стояли казенные магазины, а возле них летом всегда учились солдаты. Я всякий день смотрел, как их учили и как их били. Тогда это было в употреблении, но я никак не мог к этому привыкнуть и всегда о них плакал…»

«В царствование Екатерины II, у некоторых приказного рода супругов, по фамилии Рыжовых, родился сын по имени Алексашка. Жило это семейство в Солигаличе, уездном городке Костромской губернии, расположенном при реках Костроме и Светице. Там, по словарю кн. Гагарина, значится семь каменных церквей, два духовные и одно светское училище, семь фабрик и заводов, тридцать семь лавок, три трактира, два питейные дома и 3665 жителей обоего пола. В городе бывают две годовые ярмарки и еженедельные базары…»

С января 1864 начал печататься роман Лескова «Некуда», окончательно подорвавший репутацию писателя в левых кругах. Современники восприняли роман как клевету на «молодое поколение», хотя, помимо «шальных шавок» нигилизма, писатель нарисовал и искренно преданных социализму молодых людей, поставив их в ряду лучших героев романа (в основном сторонников постепенного реформирования страны). Главная мысль Лескова бесперспективность революции в России и опасность неоправданных социальных жертв провоцировала неприятие романа в 1860-е гг. Лесков был объявлен «шпионом», написавшим «Некуда» по заказу III Отделения. Столь бурная реакция объяснялась и откровенной памфлетностью романа: Лесков нарисовал узнаваемые карикатуры на известных литераторов и революционеров.

Тем не менее, теперь, при сравнении «Некуда» с позднейшими противонигилистическими романами как самого Лескова, так и других писателей, трудно понять размеры негодования, вызванного им. «Некуда» – произведение не исключительно «ретроградное». Один из главных героев – Райнер, – открыто называющийся себя социалистом, ведущий политическую агитацию и погибающий в качестве начальника польского повстанского отряда, не только не подвергается авторскому порицанию, но окружён ореолом благородства. Тем же ореолом «истинного» стремления к новым основам жизни, в отличие от напускного демократизма Белоярцевых и K°, окружена и героиня романа – Лиза Бахарева. В лице другого излюбленного героя своего, доктора Розанова, Лесков выводит нечто в роде либерального здравомысла, ненавидящего крайности, но стоящего за все, что есть хорошего в новых требованиях, до гражданского брака включительно. Наконец, общим смыслом и заглавием романа автор выразил мысль очень пессимистическую и мало благоприятную движению 60-х годов, но, вместе с тем, и вполне отрицательную по отношению к старому строю жизни: и старое, и новое негодно, люди вроде Райнера и Лизы Бахаревой должны погибнуть, им деваться некуда.

Книга «Великая русская революция на Дальнем Востоке Российской Республики» составлена из научных и публицистических статей, интервью, политических программ и заявлений известного в 1980-1990-х годах историка, депутата-демократа Попова Владимира Георгиевича. Публицистические статьи подвергались сокращению и коррекции, в соответствии с редакционной практикой. В книге часть статей публикуется в первоначальном авторском варианте.

Книга написана в полном соответствии с духом, надеждами и верой в свободу народа, совершившего славную Августовскую революцию 1991 года. Попов В.Г. был активным участником эпохальных событий.

Книга рассчитана на широкий круг дальневосточников, интересующихся историей становления народовластия и его защитой нашими предшественниками демократами.

«Открытый дневник» известного российского писателя Анатолия Курчаткина – книга его записей из Фейсбука. Это размышления писателя о Боге, о русской истории, о современной жизни и главное – о русской литературе. Разрозненные внешне заметки соединяет в единое целое личность автора. Она и в интонации письма, и в темах микроэссе, и в том ритме и чувстве жизни, которым пронизаны записи. Такой, очень личный, жанр писатель определяет как «рефлексии»; по духу они перекликаются с «Максимами» Франсуа де Ларошфуко, а в русской литературе – с «Опавшими листьями» Василия Розанова.

Во второй части книги, тесно связанной с «рефлексиями», помещена повесть «Реквием» – пронзительный лирический рассказ о родителях автора, их жизни и смерти, о времени, в которое они жили, о том, как это нелегкое время формировало человека.

Самодержавие это не только «клекот знамен победных». И вообще не только лишь ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ.

Самодержавие представляло когда-то и наиболее практикуемый строй СЕМЕЙНЫЙ. (Почему и подзаголовок: «Письма о семье и монархии»). И вызывал сей уклад не столь опасения самодурства, сколь – патриархальное УМИЛЕНИЕ…

В данной книге представлены ответы писателя-традиционалиста Дмитрия Логинова на самые волнующие вопросы современников о русском Царе и самодержавии.

Перед вами книга Николая Боярчука – зрелого, яркого и самобытного русского писателя. Его литература – мощная, выразительная, эмоциональная, пронзительная и предельно искренняя. Творческий почерк Боярчука – многослойный, порывистый и ритмичный.

В сборник включены художественные и публицистические опыты Николая Боярчука, вполне отражающие его узнаваемую стилистику.

Это добрая и по-довлатовски смешная быль о мудром деде автора, в одиночку одолевшем бесов в псковской глуши; история о романтичном и никчемном самокопающемся Феде, то и дело в поисках своей единственной попадающем в Зазеркалье аномальной зоны эстонской столицы; в публицистических зарисовках «Мотиваторы» автор на правах щепетильного, беспокойного и опытного гида представляет разноликих и порой странноватых жителей современного Таллина, а завершает книгу поэтическая транскрипция Любви, которой целиком подчинено творчество автора.

Произведения Боярчука – от малой прозы и ритмических композиций до крупных форм – наполнены ощущением величия и драматизма, радости и боли, предчувствия совершенства; пропитаны балтийским свинцовым ветром и акварельным восторгом сирени.

О некоторых событиях на Карельском перешейке летом 1941 года у г. Антреа (ныне Каменногорск) … О 9-й железнодорожной бригаде и о 25-й жд. бригаде – от 1941 по 1945 год… О некоторых защитниках нашей земли… Моей земли – земли славян.

«Включила телевизор. „60 минут“, Скабеева и Попов во всей красе… Смотрела минут двадцать. Пандемия… инфекция… самоизоляция… эпидемия… власть… правительство… Выключила. Боюсь подхватить коронавирус. На федеральных каналах обывателю врут, искажают даже исторические факты, потому что вначале из людей сделали невежд, развалили образование, а теперь пытаются манипулировать сознанием… Если долго смотреть на экран телевизора или дно унитаза – ничего нового не увидишь». Книга содержит нецензурную брань.

История свидетельствует, предупреждает, подсказывает почему и кто не должен делать историю другого общества, чтобы не было вреда. Всё гениальное просто! И простое людьми и пренебрегается! А у всего есть начало, и всегда простое! Книга создана на основе изучения знаний, традиций и культуры славян: благодаря полученным знаниям успешно совершал даже трудные дела! Полезные знания не стареют! История, философия, психология – знания по ним дают успех человеку, успех и безопасность любому обществу.

Мы (два друга – поэт и математик) постарались описать самые интересные моменты фантастического ХХ века – конец прошлого тысячелетия. Описать в виде художественных образов (зарисовок, притч, басен и стихов). Просто личные впечатления двух собеседников. Поэзия и изображение – самые мощные средства общения. И мы попытались понять прошедшее с помощью своих учителей, родственников и друзей. Ощутить жгучий аромат не очень дальних стран и не очень далеких времен!

На основе многолетних исследовательских наблюдений жизни общества и существующих в нём проблем автор дополняет общепринятое отношение к ним своим видением и предлагает методы их решений.

Компактно и понятным языком освещается широкий круг тем от эффективного общения с людьми до методов управления государством и теорий создания Вселенной.

Сатирпоэма о в гнилогосударстве хилом управлении.Зависит многое от центрального управления, – но много важнее теперь и впредь, – местное …Да устанавливается управление ново-советское!..