Скачать все книги автора Виктор Олегович Пелевин
«Мир состоял из двух пересекающихся под прямым углом плоскостей, и сначала было неясно, какую из них считать вертикальной, а какую горизонтальной, – все зависело от положения наблюдателя и его личной гравитационной ориентации. На первой плоскости сидели два серебристо-серых мотылька. По другой медленно двигалось что-то темно-коричневое, как бы состоящее из двух частей. Сначала оно было слишком далеко, чтобы про него можно было сказать что-то определенное…»
«Здравствуй, благородный незнакомец. Ты выглядишь странно, словно родом не из наших мест. Не пришелец ли ты из далеких северных стран? Меня зовут Акико. А как твое славное имя? Введи его и нажми «enter», тогда Акико отопрет.
Мы очень рады, ЙЦУКЕН, что ты заглянул на наш сайт, затерянный в горах древней Японии. Мы – это Акико и обезьянка Мао. Если ты посмотришь в левый нижний угол экрана, ты увидишь два маленьких желтых пятнышка. Это ее глазки. Обезьянка Мао прячется не потому, что ты ей противен, ЙЦУКЕН. Она хорошо знает, как важен для нас твой визит, просто ей требуется время, чтобы привыкнуть к новому человеку. Она очень скрытное существо, но у нее удивительно смелая и любознательная душа. Тебе может показаться смешным, что Акико говорит так об обезьянке, но, кроме Мао, у нее здесь нет друзей…»
В этом состоянии ничего не стоило оказаться километров за пятьдесят от своего настоящего местонахождения и катить, например, по безлюдному мосту над каналом в бетонных берегах или по сиреневой обочине нагретого шоссе, сворачивать в тоннели, образованные разросшимися вокруг узкой грунтовой дорожки кустами, чтобы, пропетляв по ним, выехать уже на другую дорогу, ведущую к лесу, через лес, через поле – прямо в оранжевое небо над горизонтом; можно было, наверное, ехать по ней до самого конца жизни, но этого не хотелось, потому что счастье приносила именно эта возможность. Можно было оказаться в городе, в каком-нибудь дворе, где из трещин асфальта росли какие-то длинные стебли, и провести там вечер – вообще, можно было почти все.
Люся зашла к ним, купила за четвертной «Салем» у какого-то дедуни с разъеденным носом и вышла опять на мороз. Фирмб дрыхла по своим номерам или глядела в окна на мигающий разноцветными огнями замерзший город и совсем, похоже, не думала о Люсином нежном теле.
«Пойти, что ли, в «Москву»?»
Люся брезгливо поглядела на серый имперский фасад, украшенный двухметровыми синими снежинками на белых полотнищах – от ветра по ткани проходили волны, и снежинки казались огромными синими вшами, шевелящимися на холодной стене.
Прошло несколько минут, в течение которых Дарвин неподвижно стоял у стола и вслушивался. Наконец за пределами освещенного пространства раздались скребущие звуки – там передвигали что-то тяжелое. Потом долетел скрип досок, послышалось нечто отдаленное, похожее на смех, и из прохода прямо под ноги Дарвину быстро покатилась бочка. Дарвин усмехнулся и шагнул в сторону. Бочка пронеслась мимо, врезалась в мешки с мукой и остановилась.
Опять наступила тишина. Вдруг твердый предмет ударил Дарвина в грудь и отскочил. Дарвин отпрыгнул в сторону и увидел упавшую на пол большую картофелину. Из-за ящиков вылетела другая картофелина и попала ему в плечо. Дарвин шагнул вперед, широко расставил ноги в тяжелых сапогах, нагнулся и громко свистнул. В проходе показалась неясная фигура – она взмахнула длинной рукой, и еще одна картофелина пролетела совсем рядом с его ухом. Дарвин поднял одну из картофелин с пола, прицелился и изо всех сил швырнул ее в самый центр размытого силуэта.
«В палате было почти светло из‑за горевшего за окном фонаря. Свет был какой-то синий и неживой, и если бы не Луна, которую можно было увидеть, сильно наклонившись с кровати вправо, было бы совсем жутко. Лунный свет разбавлял мертвенное сияние, конусом падавшее с высокого шеста, делал его таинственнее и мягче. Но когда я свешивался вправо, две ножки кровати на секунду повисали в воздухе и в следующий момент громко ударялись в пол, и звук выходил мрачный, странным образом дополняющий синюю полосу света между двумя рядами кроватей…»
«Как известно, наша Вселенная находится в чайнике некоего Люй Дунбиня, продающего всякую мелочь на базаре в Чаньани. Но вот что интересно: Чаньани уже несколько столетий как нет, Люй Дунбинь уже давно не сидит на тамошнем базаре, и его чайник давным‑давно переплавлен или сплющился в лепешку под землей. Этому странному несоответствию – тому, что Вселенная еще существует, а ее вместилище уже погибло – можно, на мой взгляд, предложить только одно разумное объяснение: еще когда Люй Дунбинь дремал за своим прилавком на базаре, в его чайнике шли раскопки развалин бывшей Чаньани, зарастала травой его собственная могила, люди запускали в космос ракеты, выигрывали и проигрывали войны, строили телескопы и танкостроительные…»
Скрытое в словах, в отличие от спрятанного в землю, предназначено для других, или, как это бывает с лучшими из книг, ни для кого. «Хагакурэ» как раз относилась к книгам ни для кого – Дзете приказал бросить все записанные за ним слова в огонь. Красота этой книги была совершенна потому, что у нее не должно было быть читателя; она была подобна цветку с вершины, не предназначенному для человеческих глаз. Ее судьба походила на судьбу самого Дзете, собиравшегося уйти из жизни вслед за господином, но оставшегося жить по его воле; если уподобить книги людям, «Хагакурэ» была среди них таким же самураем, как Дзете был им среди людей.
Сборник повестей и рассказов Виктора Пелевина.
======================
Содержание сборника:
Проблема верволка в средней полосе. Повесть
== СПИ ==
Колдун Игнат и люди. Рассказ
Спи. Рассказ
Вести из Непала. Рассказ
Девятый сон Веры Павловны. Рассказ
Синий фонарь. Рассказ
СССР Тайшоу Чжуань. Рассказ
Мардонги. Рассказ
Жизнь и приключения сарая номер XII
== МИТТЕЛЬШПИЛЬ ==
Онтология детства. Рассказ
Встроенный напоминатель. Рассказ
Водонапорная башня. Рассказ
Миттельшпиль. Рассказ
Ухряб. Рассказ
– Раздевайся и залазь… То есть наоборот – залазь и раздевайся.
Лена была в курсе, что петь придется голой, но все-таки испытала шок, поняв, что все произойдет не на подиуме, а на письменном столе в прокуренной комнатенке. Как-то это выглядело несерьезно. С другой стороны, место было самое серьезное, какое только бывает, это она тоже знала.
Обнаружившийся диссонанс мог означать только одно – ее представления о серьезном и несерьезном не соответствуют актуальной действительности. Такое с ней уже бывало в жизни. Поэтому, отбросив сомнения, она залезла на стол и быстро обнажилась.
«Игорь замычал. Потом, еще во сне, забубнил какие-то непонятные многосложные слова, несколько раз дернул подбородком, словно вырывая свою челюсть у охамевшего зубного врача, – и только после этого проснулся. Некоторое время он молча глядел в туман за окном машины. Затем сказал:
– Ну ни фига себе!
– Что такое? – спросил сидевший за рулем Алексей Иванович…»
«По образному замечанию одного военного архивиста, история генерала Крушина примерно так же отличается от других громких дел, связанных с перетряской в силовых структурах, как процесс Жиля де Ре – от увольнения в запас какого-нибудь полуграмотного феодала, мешавшего историческому прогрессу…»
Через несколько дней он нашел в подмосковном Долгопрудном профессора Поташинского – впавшего в нищету физика-теоретика, который в прежние времена работал на одну из закрытых космических программ. Отмыв и накормив профессора, Каратаев рассказал о случившемся и первым делом потребовал объяснить, почему никто раньше не замечал этого эффекта. Профессор ответил, что, с точки зрения экспериментальной науки, все просто: при перевозке большой суммы денег нормальный человек будет думать только о том, чтобы быстрее доставить ее в пункт назначения по максимально безопасному маршруту, и вряд ли станет испытывать судьбу, бродя по темным аллеям.
«t» – новый роман писателя, в эпоху которого служили народу Брежнев, Горбачев, Путин.
Про любовь, которая сильнее смерти.Про тот свет и эту тьму.Загадки сознания и их разгадки.Основы вампоэкономики.Гинекология протеста. Фирма гарантирует: ни слова про Болотную! Впервые в мировой литературе: тайный черный путь!Читайте роман «Бэтман Аполло» и вы узнаете все, что должны узнать!
«– Быть или не быть?
Кажется, следовало ответить – хотя и не особенно хотелось.
– Ну, быть…
Что-то изменилось, и вокруг стало темно. Вернее, стало понятно, что вокруг темно, а как было раньше, уже трудно было вспомнить…»