Скачать все книги автора Надежда Нелидова
Хорошо известная нам районная поликлиника. Это Храм, где жизнь безжалостно отделяет Главное, Настоящее от второстепенного, наносного. Боль, страдания, страх, надежда, ликующее выздоровление, рождение заново – или отчаяние и смерть. Нынче больницы из Храмов глумливо превращены в отхожее место, где измотанные врачи и униженные пациенты выясняют отношения. Как важно до последнего оставаться Человеком.
«Из обезболивающих – в лучшем случае укол новокаина. И грозный рык врача: – Чего орёшь? Поменьше надо было перед мужиком ноги раздвигать! Помогает стопроцентно: вопли из абортария мигом утихают. В самом деле, у врача нервы не железные: с утра до вечера слушать вопли, как в гестапо. Но самая лучшая анестезия: крупная тёплая рука стоящей в изголовье медсестры. В наиболее невыносимые, мучительные моменты сжимаешь эту спасительную руку сильно-сильно. Медсестра потом не то хвастается, не то жалуется, разглядывая синяки и ранки от впивавшихся ногтей: «Оторвёте ведь когда-нибудь руку-то. Аж онемела. За день двадцать раз как в тисках побываешь…». Ей бы на ставку штатного анестезиолога».
…Болваны, они хоть ценили, понимали, как им повезло?! Какой лотерейный билет, в лице (вернее, в теле) Тальки, они выиграли? Каким сокровищем им посчастливилось обладать?! С её шёлковой кожей, от одного прикосновения к которой у мужчин стекленели глаза и пересыхали рты. С соблазнительными изгибами, со всеми задорными выпуклостями и тёплыми игривыми впадинками? С райской розочкой: спящей, алой и крошечной как её ротик, до поры до времени крепко сомкнувшей тугие, жирные лепестки? Но готовой немедленно, чутко откликнуться, раскрыться, распахнуться, впустить в самую сердцевинку цветка для проникающих поцелуев, излиться сладчайшим нектаром. Впрочем, ведь все женщины в постели – вампиры, а мужчины – доноры. И это на самом деле испокон веку Евы властно берут – а Адамы покорно отдаются. Женщины – пчёлы, а мужчины – цветы. Женщины – охотницы, а мужчины – жертвы.
«Однажды папа привёз большую сумку, раздёрнул молнию… Я разочарованно воскликнула:– Папа, зачем ты купил столько мелкой картошки?! Потрогала пальцем:– Да они же твёрдые, высохли и все сморщились! Это были грецкие орехи. Так что я из того поколения, про которое говорят: «Слаще мороженой картошки ничего не ели».
«И у нас, как на Востоке, уважают старость. Пока она на ногах. Пока возится в огороде, закатывает банки, нянчится с внуками, тратит пенсию на любимых детей. Переписывает на них квартиры, машины, гаражи. Как только старость обессилеет, сляжет и начнёт ходить под себя – сыны и дочки немедленно вспоминают, что они никакой не Восток, а совсем даже наоборот: настоящая Европа. А в Европе, извините: дети сами по себе, родители сами по себе».
«Болваны, они хоть понимали, каким сокровищем им посчастливилось обладать?! С её шёлковой кожей, с соблазнительными изгибами, со всеми задорными выпуклостями и тёплыми игривыми впадинками? С потайной райской розочкой: спящей, алой и крошечной, как её ротик, до поры до времени крепко сомкнувшей тугие, жирные лепестки? Но готовой немедленно откликнуться, раскрыться, распахнуться, впустить в самую сердцевинку цветка для проникающих поцелуев, излиться сладчайшим нектаром».
Пронзительные женские судьбы из серии «Красивые тоже плачут». Любовь, стрельба, охота за мечтами и бриллиантами. Женская красота и трагедия – всегда рядом.
Был выработан следующий план. По прибытии в Кисловодск я сообщаю в письме родным, что произошло невероятное: мы ждём малыша. Ну, там смена климата повлияла, нарзанные ванны помогли… Через положенные девять месяцев усыновляю ребенка (девочку). Пишу домой, чтобы ждали с внучкой. И, благополучно «разрешившись», являюсь со свёртком, перевязанным розовой ленточкой.
Просто – про моих домашних питомцев. Про тех, кто от носа до кончика хвоста зависит от человека. Про кошек и собак, котят и щенят – к которым, вопреки Божьей заповеди, прикипаем душой больше, чем к людям. Про птиц, которые селятся у нашего дома и тоже становятся родными. Про быков и коз, от которых приходится удирать. И даже про… лягушек.Для тех, кто любит животинок.
Сначала я имею нахальство писать о том, чего не знаю. Об Америке – хотя там не была. О церкви – хотя не воцерковлённый человек. О национальных меньшинствах – хотя сама к ним не отношусь.Зато потом пишу о том, что знаю, как облупленное: о милом, милом, неповторимом советском детстве. Если бы ещё не тотальный дефицит, отравлявший те годы…
Прошло уже много времени – а у меня из головы не идёт история девочки, родившейся и выросшей при вокзале. Обитатели вокзала ласково прозвали её «Туалетный Утёнок». Книга содержит нецензурную брань.
Когда Ангелина в волочащейся по земле шиншилловой шубе, в крокодиловых сапогах являлась на крыльце – люди падали ниц, тянули руки, иконки, костыли, гипсовые культи, фотокарточки пропавших родственников, узелки с их вещами:– Матушка провидица, снизойди! Ручку дай облобызать! Удостой, глянь своим светлым глазиком! Ясновидица наша! Кудесница, милая! Куда укажешь своей белой рученькой, где ступишь ангельской ножкой?
Три извечных вопроса: «Кто виноват?» «Что делать?» и «Куда девать тело»? Решать пришлось, конечно, слабой женщине. «Сказка про белого бычка».
…А эликсир молодости успешно опробован на лабораторных мышах. На том эликсире – чтобы не будоражить население и не вызвать социальный взрыв – давно и тайно сидят президенты, элита, спортсмены, звёзды…– Ирмочка, это всё очень просто делается. Сочиняют некролог, вместо олигарха хоронят какого-нибудь бомжа. Семья в трауре, дубовый гроб и всё такое. А новенькому как яблочко олигарху делается новая метрика. Новое имя, всё новое. А ты думаешь, откуда берётся столько олигархов?
…Дочка прыгала: «Папочка, купи золотой браслетик, хоть самый тоненький! Все девочки в классе в золотяшках – только у меня нет».На шею бросалась, обнимала мягкими прохладными ручками – у какого отца душа не растает? Строго разнимал объятия, а у самого сердце таяло, как сахар в горячем чае.
– Ну что ты злая как осенняя муха? – говорил женатик.Да вовсе она не злая. Мухе нужна всего-то горячая капелька крови: чуть-чуть белка, сахара, железа, чтобы пережить долгую холодную зиму. А Жанне нужна капелька любви, чтобы выдержать долгую суровую жизнь.