Скачать книги жанра Классические детективы
Английский писатель, публицист и журналист Артур Конан Дойл вошел в мировую литературу как создатель самого Великого Сыщика всех времен и народов – Шерлока Холмса. Благородный и бесстрашный борец со злом, обладатель острого ума и необыкновенной наблюдательности, с помощью своего знаменитого дедуктивного метода сыщик решает самые запутанные головоломки, зачастую спасая этим человеческие жизни. Он гениально перевоплощается, обладает актерским даром и умеет поставить эффектную точку в конце каждого блестяще проведенного им расследования.
Английский писатель, публицист и журналист Артур Конан Дойл вошел в мировую литературу как создатель самого Великого Сыщика всех времен и народов – Шерлока Холмса. Благородный и бесстрашный борец со злом, обладатель острого ума и необыкновенной наблюдательности, с помощью своего знаменитого дедуктивного метода сыщик решает самые запутанные головоломки, зачастую спасая этим человеческие жизни. Он гениально перевоплощается, обладает актерским даром и умеет поставить эффектную точку в конце каждого блестяще проведенного им расследования.
Убийство провинциального юриста Сэмпсона Уорренби никого не опечалило, скорее прямо наоборот. Но преступление есть преступление, и убийца должен понести заслуженную кару.
Однако на сей раз у инспектора Хемингуэя особенно много подозреваемых: ведь Уорренби успел насолить абсолютно всем, кто хорошо его знал, от собственной племянницы и ее возлюбленного до местного сквайра, от соседа писателя до отставного майора, разводящего пекинесов.
Шерлок Холмс погиб. Сгинул в бездне Рейхенбахского водопада, заплатив жизнью за возможность уничтожить зловещего профессора Мориарти. Но ни читатели, ни издатели не давали сэру Артуру Конан Дойлу покоя до тех пор, пока он не «оживил» великого сыщика. И вот перед вами – сборник новых дел гения с Бейкер-стрит. Таких же блистательных, как и прежние.
Вашему вниманию предлагается рассказ «Мавр сделал свое дело» о новых приключениях Шерлока Холмса и доктора Ватсона, произошедших в начале XX века. Друзьям приходится действовать в новых реалиях, но иметь дело с прежними пороками человечества, приводящими к преступлениям – жадностью, предательством, местью.
Популярный автор криминальных романов Ричард Элиот напуган: его любимый персонаж, король преступного мира по прозвищу Паук, ожил в самом буквальном смысле слова. Некто, называющий себя его именем, не только совершает одно дерзкое ограбление за другим, но и начинает настоящую травлю Элиота и его семьи. Кто же он? Сумасшедший фанат или завистливый коллега писателя? И главное, откуда он знает детали даже тех романов, которые еще не были опубликованы?
Сэр Джон Эплби начинает расследование…
Серия состоит из восьми рассказов под общим названием «Очкарики». Все детективные истории имеют оригинальный сюжет, отсутствуют элементы боевика. Читателю приятно будет следить за ходом расследования. А расследуют преступления сотрудники отдела во главе с подполковником Юрием Винокуровым, по прозвищу Саныч. Который найдёт ниточку даже в самом запутанном деле. Капитан Дмитрий Мошкин – педант и зануда, каких поискать. Лейтенант Артём Барабанов только пришёл в отдел. Но подполковник Винокуров видит в нём незаурядного сыщика.
«Айза Уитни, брат покойного Илайса Уитни, доктора богословия, ректора Богословского колледжа св. Георгия, был курильщиком опиума. Пристрастие это выработалось у него, насколько я понял, в результате глупой проказы, когда он еще учился в колледже. Прочитав у Де Куинси описание его грез и ощущений, он намешал в табак опия в попытке испытать что-нибудь подобное. Как многие и многие, он обнаружил, что привычку эту приобрести куда проще, чем от нее избавиться, и в течение долгих лет он оставался рабом этого наркотика, вызывая у своих друзей и родных ужас, смешанный с жалостью. Я словно вижу его сейчас перед собой, съежившегося в кресле: желтое одутловатое лицо, набрякшие веки и зрачки не шире булавочной головки – скорбные руины некогда благородного человека…»
«– Человек, любящий свое искусство ради искусства, – заметил Шерлок Холмс, отбрасывая «Дейли телеграф», развернутую на странице личных объявлений, – часто находит наибольшее удовольствие в наиболее незначительном и пустяковом поводе для его применения. Мне приятно заметить, Ватсон, что вы согласны с этой истиной, и в записях наших дел, которые вы столь любезно ведете, и приходится признать, порой их приукрашивая, предпочтение вы отдаете не столько многим знаменитым делам и сенсационным процессам, к которым я бывал причастен, но главным образом тем случаям, по сути, возможно, вполне тривиальным, но предлагавшим больше простора для дедукции и логического синтеза, составляющих мою особую специальность…»
«В характере моего друга Шерлока Холмса меня постоянно поражало одно противоречие: хотя в мышлении он был аккуратнейшим и методичнейшим человеком на всем белом свете, и хотя в одежде он соблюдал определенную чинность, личные привычки превращали его в одного из самых неряшливых людей, которые когда-либо доводили до исступления тех, кто делил с ним кров. Не то чтобы в этом отношении я сам был уж таким великим аккуратистом. Тяготы работы в Афганистане вдобавок к природной богемности характера сделали меня более безалаберным, чем подобает врачу…»
«Мне не приходилось видеть моего друга в более прекрасной форме и умственно и физически, чем в 1895 году. Его растущая слава принесла с собой необъятную практику, и я был бы повинен в непростительной несдержанности, если бы даже слегка намекнул, кем были некоторые именитые клиенты, переступавшие скромный порог нашей квартиры на Бейкер-стрит. Впрочем, Холмс, как все великие художники, жил только ради своего искусства, и, за исключением герцога Холдернесского, мне редко доводилось видеть, чтобы он запрашивал сколько-нибудь значительное вознаграждение за свои неоценимые услуги. Он был настолько не от мира сего – или настолько привередлив, – что часто отказывал богатым и влиятельным людям, если их проблемы его не привлекали, но неделями отдавал себя всего делу какого-нибудь скромного клиента, если это дело отличали необычные и интригующие особенности, которые воспламеняли его воображение и были вызовом его проницательности…»
«Я полагал, что «Приключение в Эбби-Грейндж» будет последним из расследований моего друга мистера Шерлока Холмса, о котором я поведаю публике. Это мое решение объяснялось не отсутствием материала для рассказа – у меня имеются заметки о сотнях дел, про которые я ни разу даже не упоминал, – и отнюдь не угасанием интереса со стороны моих читателей к поразительной личности и уникальным методам этого необыкновенного человека. Истинная причина заключалась в нежелании мистера Холмса, чтобы публикации о его триумфах продолжались…»
«Запечатлевая время от времени кое-какие любопытные случаи и интересные воспоминания, касающиеся моей долгой и тесной дружбы с мистером Шерлоком Холмсом, я постоянно сталкиваюсь с трудностями из-за его отвращения к газетной шумихе. Его мрачный и саркастичный дух всегда чурался всеобщей хвалы, и после успешного завершения дела его особенно забавляло предоставить разоблачение преступника какому-нибудь официальному блюстителю закона и с насмешливой улыбкой следить за восторженными поздравлениями не по тому адресу…»
«Мы оба, и Холмс, и я, питали слабость к турецким баням. И, когда в приятной истоме мы покуривали в сушильне, я находил его менее сдержанным и более человечным, чем где-нибудь еще. В верхнем этаже этого заведения на Нортумберленд-авеню есть укромный уголок, где рядом стоят две кушетки, и на них-то мы и лежали 3 сентября 1902 года, когда начинается мой рассказ. Я спросил его, не намечается ли что-либо, и в ответ он высвободил из окутывавших его простынь длинную худую нервную руку и вытащил конверт из внутреннего кармана своего висящего рядом пиджака…»
«Доктору Ватсону было очень приятно вновь оказаться в неприбранной комнате на втором этаже дома по Бейкер-стрит, в комнате, где начиналось так много поразительных приключений. Он оглядывал изъеденный кислотами стол с химикалиями, прислоненный в углу скрипичный футляр, угольный совок, всегда хранивший трубки и табак. Наконец его взгляд остановился на свежей улыбающейся физиономии Билли, юного, но весьма разумного и тактичного мальчика на посылках, чье присутствие чуть-чуть заполнило пропасть одиночества и изолированности, которые обособляли мрачную фигуру великого сыщика…»
«Не думаю, что какое-либо другое из моих приключений с мистером Шерлоком Холмсом начиналось бы столь внезапно или столь драматично, как то, которое я связываю с «Тремя Мансардами». Я не виделся с Холмсом несколько дней и понятия не имел, в какое новое русло была направлена его энергия. В то утро, однако, он был в разговорчивом настроении и только что усадил меня в потертое низкое кресло сбоку от камина, а сам с трубкой во рту опустился в кресло напротив, как появился наш посетитель. Напиши я, что появился разъяренный бык, это выразило бы произошедшее поточнее…»