Твой дом

«… Дверь открылась без предупреждения, и возникший в ее проеме Константин Карлович Данзас в расстегнутой верхней одежде, взволнованно проговорил прерывающимся голосом:

– Наталья Николаевна! Не волнуйтесь. Все будет хорошо. Александр Сергеевич легко ранен…

Она бросается в прихожую, ноги ее не держат. Прислоняется к стене и сквозь пелену уходящего сознания видит, как камердинер Никита несет Пушкина в кабинет, прижимая к себе, как ребенка. А распахнутая, сползающая шуба волочится по полу.

– Будь спокойна. Ты ни в чем не виновна. Все будет хорошо, – одними губами говорит Пушкин и пытается улыбнуться. …»

«Они ехали в метро, в троллейбусе, шли какими-то переулками. Она ничего не замечала, кроме Фридриха.

– Ты представляешь, где мы? – с улыбкой наконец спросил он.

– Нет. Я совершенно запуталась. И удивляюсь, как ты хорошо ориентируешься в Москве.

– О! Я достаточно изучил этот путь.

Они вошли в покосившиеся ворота. Облупившиеся стены старых домов окружали двор с четырех сторон.

Фридрих пошел вперед. Соня едва поспевала за ним. Он остановился около двери, притронулся к ней рукой, не позвонил, не постучал, а просто притронулся, и она открылась.

В дверях стоял Людвиг.

Потом Соня смутно припоминала, что случилось.

Ее сразу же охватил панический страх, сразу же, как только она увидела холодные глаза Людвига. Фридрих втолкнул ее в прихожую, и дверь позади ее бесшумно закрылась.

– Если пикнешь… – на чисто русском языке прохрипел Людвиг, показывая острое лезвие.

Почти теряя сознание, Соня лязгнула зубами и ошалело подняла кверху руки. Ее втолкнули в комнату. Фридрих торопливо схватил ее сумочку, стал вытаскивать деньги. А Людвиг в это время снимал с нее шубку.

– Часы. Кольцо не забудь, – сквозь зубы процедил Фридрих, не отрываясь от сумочки. …»

«… Моторная лодка, только что обогнавшая катер, колыхалась на воде почти что рядом. К ней подплыла сперва узкая остроносая лодка, а потом и три других.

– Искупаться бы! – неожиданно сказал Ваня, вытирая платком вспотевшее лицо. – С лодки бы и в море…

– Что вы! – перебила его Минна. – Сюда часто заплывают акулы. Здесь купаться нельзя.

Но Ваня вдруг как-то странно посмотрел вперед, стремительно и осторожно поднялся и, в чем был, даже не сняв отцовские часы, нырнул в море.

Страшный переполох начался на катере. Все вскочили. Катер резко закачался. Капитан, худой, загорелый итальянец в тельняшке, в старом, выгоревшем на солнце берете, закричал:

– Сумасшедший!

– Боже мой! – воскликнула Минна, хватаясь за голову.

Саша, бледная, изумленная, с ужасом смотрела на то место, куда бросился Ваня, – по воде растекались разноцветные круги.

Вначале никто не заметил, что и на моторной лодке поднялось волнение. Одновременно с Ваней в море нырнул итальянец с остроносой лодки. И только спустя несколько мгновений, когда над водой появилась голова Вани и рядом – итальянца, все стало ясно. …»

«… В комнате были двое: немецкий офицер с крупным безвольным лицом и другой, на которого, не отрываясь, смотрела Дина с порога комнаты…

Этот другой, высокий, с сутулыми плечами и седой головой, стоял у окна, заложив руки в карманы. Его холеное лицо с выдающимся вперед подбородком было бесстрастно.

Он глубоко задумался и смотрел в окно, но обернулся на быстрые шаги Дины.

– Динушка! – воскликнул он, шагнув ей навстречу. И в этом восклицании был испуг, удивление и радость. – Я беру ее на поруки, господин Вайтман, – с живостью сказал он офицеру. – Динушка, не бойся, родная…

Он говорил что-то еще, но Дина не слышала. Наконец-то она вспомнила самое главное.

…Она сказала Косте, как ненавидит их, и только теперь поняла, что ей надо мстить им за отца, за Юрика, а теперь и за Костю. Только так она может жить. Только так могут жить все русские…

– У меня к вам поручение, Игорь Андреевич, – твердо сказала она. – Я вот достану…

Стремительно подойдя вплотную к Куренкову, из потайного кармана она быстро вытащила маленький револьвер и выстрелила ему в грудь.

Куренков судорожно протянул вперед руку, точно пытался ухватиться за какой-то невидимый предмет, и медленно повалился на пол.

– Предатель! – крикнула Дина, отбрасывая в сторону револьвер, и, пользуясь замешательством офицера, бросилась в кладовую. …»

«… Степан Петрович не спеша выбил трубку о сапог, достал кисет и набил ее табаком.

– Вот возьми, к примеру, растения, – начал Степан Петрович, срывая под деревом ландыш. – Росли они и двести и пятьсот лет назад. Не вмешайся человек, так и росли бы без пользы. А теперь ими человек лечится.

– Вот этим? – спросил Федя, указывая на ландыш.

– Этим самым. А спорынья, черника, богородская трава, ромашка! Да всех не перечтешь. А сколько есть еще не открытых лечебных трав!

Степан Петрович повернулся к Федору, снял шляпу и, вытирая рукавом свитера лысину, сказал, понизив голос:

– Вот, к примеру, свет-трава!..

Тогда и услышал Федя впервые о свет-траве. Вначале легенда не увлекла его. Но он записал ее в блокнот и с той поры стал интересоваться книгами, брошюрами и газетными статьями о лекарственных травах. В них не упоминалось о свет-траве, и она по-прежнему оставалась для него легендой. …»

«… В дверь стучат. Павел вздрагивает (он вздрагивает теперь от каждого неожиданного звука), спрыгивает с подоконника и идет к двери.

Круглолицая молодая женщина с небольшой кожаной сумкой через плечо спрашивает строгим голосом:

– Огнев Павел Николаевич здесь живет?

У Павла останавливается дыхание. Он знает – неизбежна еще одна страшная страница жизни. Эта женщина принесла ему повестку в суд.

– Пятнадцатого июля, в девять часов утра! – говорит женщина. – Вот здесь распишитесь.

Она подает ему коротенький карандаш и показывает на край повестки, отделенный тонкой полоской мелких дырочек.

Павел отходит от двери, забывая не только замкнуть ее, но даже прикрыть. Так и остается она раскрытой, изредка тихо и жалобно поскрипывая. …»

«… – Стой, ребята, стой! Межпланетный корабль! Упал на Косматом лугу. Слышали?.. Как землетрясение!

Миша Домбаев, потный, с багровым от быстрого бега лицом и ошалевшими глазами, тяжело дыша, свалился на траву. Грязными руками он расстегивал на полинявшей рубахе разные по цвету и величине пуговицы и твердил, задыхаясь:

– Еще неизвестно, с Марса или с Луны. На ядре череп и кости. Народищу уйма! И председатель и секретарь райкома…

Ребята на поле побросали мешки и корзины и окружили товарища. Огурцы были забыты. Все смотрели на Мишу с любопытством и недоверием. Он уже не раз разыгрывал ребят, но сейчас очень уж хотелось поверить ему и помчаться на Косматый луг, чтобы самим увидеть межпланетный корабль.

– Где? Когда? Какой? – сыпалось со всех сторон. – Если врешь, голову отвернем!

– Ой, сейчас отдышусь и поведу вас на место! – стонал Миша. – Катастрофа!..

– Почему? – спросил кто-то.

– Да ведь разбился же он! Груда дымящихся развалин…

Миша с трудом встал, вытер рукавом смуглое до желтизны лицо с узкими хитрыми глазами и пятерней расчесал черные волосы. Молча, не оглядываясь, он зашагал вперед, уверенный, что товарищи, охваченные любопытством, и без приглашения пойдут за ним. …»

Ах, как трудно быть сироткой: без отца, без матери.

Аня – маленькая девочка. Ее отца забирают в тюрьму, мама умирает, и она попадает «в люди». Она работает няней и домохозяйкой в семье, где трое детей.

Действие происходит в 30 е годы XX века в стране. Ее родители держат крестьянское домашнее хозяйство. В 1935 году в селе образуется колхоз, отец становится председателем колхоза.

Наступает 1938 год. Однажды ночью приходят трое военных, забирают отца, и увозят. Однажды девочка видит сон, в котором мама просит писать ей письма. Младший сын хозяйки вредничает, кусает Аню за палец, убегает из дома.

Живет Аня в холодной, темной комнате. Еще она должна ухаживать за собакой. Так у девочки появляется новый друг. И иногда, сильно замерзнув, она приходит спать к собаке, чтобы согреться.

Однажды тетя Гера сильно избивает свою старшую дочь. Отец узнает, что жена избила дочь, выгоняет ее из дома.

Все хозяйство ложится на плечи Ани. И тут ей на помощь приходит старшая девочка.

Владимир Карпович Железников (1925–2015) неизменно создавал произведения о детстве и юности, но его книги так захватывающе написаны, что они привлекают внимание читателей всех возрастов.

В сборник вошли 29 рассказов разных лет: «Рыцарь», «Дневник «П.М.М.», «Из биографии Вовки Курочкина», «Самостоятельные люди», «Девушка в военном костюме», «Далекое и близкое», «Мальчик с красками», «Три ветки мимозы» и другие.

«…Но что такое? Чемпион отлетел к канатам. Вслед за ним шагнул русский. Удар! Чемпион согнулся, бессильно опустив руки. Еще удар! Гордость Франции лежит на полу». Впервые никому не известный русский боксер победил прославленного французского спортсмена. Затем имя Аркадия Харлампиева узнал весь спортивный мир. О непростой судьбе этого удивительного спортсмена, рассказывается в этой книге.

Уникальный текст, созданный на стыке документального и художественного письма. Удивительное по силе свидетельство мыслей и чувств русского интеллигента, хранящее много тайн.

Популярность русского советского поэта-фронтовика Алексея Ивановича Фатьянова (1919–1959) для военного поколения сравнима с популярностью Владимира Высоцкого для поколения шестидесятых. Но и сейчас даже тем, кому неизвестно имя Алексея Фатьянова, знакомо его творчество. Песни на его стихи, проникновенные и искренние, по-прежнему отзываются в сердце и памяти: «В городском саду играет духовой оркестр…», «Где же вы теперь, друзья-однополчане?», «Над Россиею небо синее…», «Когда весна придет, не знаю…». Эти песни пела вся страна вслед за героями фильмов «Свадьба с приданым», «Небесный тихоход», «Дом, в котором я живу», «Большая жизнь».

«Все свое детство я провел среди богатейшей природы среднерусской полосы, которую не променяю ни на какие коврижки Крыма и Кавказа, – писал Алексей Фатьянов. – Сказки, сказки, сказки Андерсена, братьев Гримм и Афанасьева – вот мои верные спутники на проселочной дороге от деревни Петрино до провинциального города Вязники, где я поступил в школу и, проучившись в ней три года, доставлен был в Москву завоевывать мир. Мир я не завоевал, но грамоте научился настолько, что стал писать стихи под влиянием Блока и Есенина, которых люблю и по сей день безумно».

Как и многим его сверстникам, Фатьянову выпала нелегкая судьба солдата. Войну он встретил в авиагарнизоне под Брянском, первое ранение получил, прорываясь из немецкого окружения, второе – в декабре 1944 года при штурме города Секешфехервара в Венгрии. Жизнь его была полной и яркой, но, по печальной традиции русских поэтов, короткой. Алексей Фатьянов ушел на сорок первом году жизни, оставив стране свои стихи – «слова народные».

Судьба редко бывает легкой. Для детей-сирот эта ноша, несомненно, тяжелее, а порой и в разы труднее. История мальчика Ёси из глубинки казахстанской степи – яркое тому подтверждение. Он остался один, но не просто выжил, а научился встречать каждый день с первыми лучами зари. Подобно жаворонку, он обрел умение воспевать жизнь и пробуждать надежду даже там, где, казалось, больше нечего ждать.

Сиротский удел – не лучшая путевка во взрослую жизнь. Можно ли изменить это незавидное предначертание? Что влияет на становление личности: семья или ее отсутствие, школа или друзья?

Этот роман погружает читателя в суровые реалии детской сиротской доли, но вместе с тем учит силе духа, состраданию и способности найти верный путь даже в самых непростых условиях.

Александр Блок – крупнейший поэт Серебряного века русской культуры, новатор, изменивший лицо отечественной поэзии в XX столетии. Блок – поэт-символист, стихи которого, даже понятные на первый взгляд, с каждым прочтением открывают читателю новые глубины смысла – и тогда из поэтических строк вырастает живая, благородная, в высшей степени неординарная личность много пережившего человека.

Благоговейные гимны в честь несравненной Дамы, пронзительные стихотворения о России, стихотворения из знаменитых циклов «Снежная маска», «На поле Куликовом», «Страшный мир», «Кармен», «Итальянские стихи» и многих других вошли в эту книгу. «Трилогия вочеловечения», составленная Блоком, как и каждый блоковский цикл, – значительное событие в русской поэзии, и каждое стихотворение – неотъемлемая часть этого события. Тема былой возвышенной любви, былого счастья, навсегда утерянного Света проходит через все творчество поэта. Символисты ждали второго пришествия Христа, а началась революция…

Одно из лучших, самых увлекательных и ярких произведений раннего периода отечественной фантастики, экранизированное в 1984 году под названием «Завещание профессора Доуэля». Может ли существовать человеческая голова отдельно от тела? Может ли эта голова по-прежнему мыслить, разговаривать, чувствовать? Можно ли спасти жизнь человеку, приживив его голову к чужому здоровому телу? И, главное, что может ждать человечество, если удивительное открытие, сделанное профессором Доуэлем, попадет в преступные руки?..

«Написать бы ее, Россию», – мечтали наши поэты-соотечественники. И воспевали в своих стихотворениях великую Русь – заповедную, зачарованную, чистую, сильную, необъятную. «Над Россиею небо синее», «Если б я родился не в России, что бы в жизни делал? Как бы жил?», «Вера моя, совесть моя, песня моя – Россия», «Я влюблен в тебя, Россия, влюблен» – строки, которые знает не одно поколение.

Этот сборник посвящен нашей Родине – красивой, полной славных страниц истории. В нем читатель найдет стихотворения таких замечательных поэтов, как Алексей Фатьянов, Александр Твардовский, Лев Ошанин, Евгений Долматовский, Белла Ахмадулина, Роберт Рождественский, Николай Добронравов, Андрей Дементьев, Александр Шаганов.

Бердяев Николай Александрович (1874—1948) – русский выдающийся религиозный философ, перешедший от марксизма к философии личности и свободы в духе религиозного экзистенциализма, исследующего человеческую жизнь.

В работе «Смысл истории» Бердяев пытается понять движущие мотивы всемирного исторического процесса и разобраться в вопросе о том, какими противоречиями бытия вымощена дорога человечества в вечность.

Сборник включает также произведение «Новое средневековье» с одноименной концепцией, согласно которой западная цивилизация к XX веку возвращается во многих своих существенных чертах к Средневековью.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.