Общее собрание Общества прикосновения к чужой собственности

«Сам-то лютей волка стал! День-деньской ходит, не знает – на ком зло сорвать. Кабы Егорушки не было, беда бы нам всем пришла; тот хоть своими боками отдувается, до полусмерти парня заколотил…»

«Он с утра здесь путается. Спервоначалу зашел в трактир и стал эти свои слова говорить. Теперича, говорит, земля вертится, а Иван Ильич как свиснет его в ухо!.. Разве мы, говорит, на вертушке живем?..»

«А мы, вишь ты, ловили рыбу. Он и подошел к нам. Посидел, посидел. Словно бы, говорит, мне скучно. Третий день сердце чешется, да и отошел от нас. Сидим мы под ивой — ветерочек задул, так махонькой… ветерочек, да ветерочек. Смотрим — по небу и ползет туча… от самого от Борканова. Так и забирает, так и забирает… Страсть! Подошла к реке-то…»

Не многим известно, что у Козьмы Пруткова был родной брат – генерал Дитятин. Это самое вдохновенное создание Горбунова. Свой редкий талант он воплотил в образе старого аракчеевского служаки, дающего свои оценки любому политическому и общественному явлению пореформенной России.

«Что ж, плакать, что ли? Ну, напились, что за важность! Мадера такая попалась… В нее не влезешь: черт их знает из чего они ее составляют. Пьешь — ничего, а как встал — кусаться хочется. Обозначено на ярлыке «Экстра, этикет, утвержден», ну, и давай. После к Яру заезжали. Иван Гаврилыч певицу чуть не убил...»

«Первое дело — мне и здесь хорошо, а второе дело — ежели теперича этот портной летит, самый он выходит пустой человек… Пустой человек!.. Я теперича осьмушечку выпил, Бог даст — другую выпью и третью, может, по грехам моим… а лететь мы не согласны...»

«Давно уж это было, в тридцатом году, в первую холеру. Тихо жили тогда в Москве. Вставали на восходе, ложились на закате. Движение было только в городе, да на больших улицах, и то не на всех, а в захолустьях, особенно в будни, целый день ни пешего, ни проезжего. Ворота заперты, окна закрыты, занавески спущены. Что-то таинственное представляло из себя захолустье…»

«Большой я охотник! По нашему лесу вплоть до вантеевской мельницы — я все гнезда знаю. А как меня рыба уважает!.. Ух, как она меня уважает! Но только за мою эту охоту великое мне наказанье было! И как это, Калина Митрич, обидно! Хороший я человек, чаю я не пью…»

Издание представляет собой публикацию рукописи А. Т. Болотова (1738—1833) «О душах умерших людей», его стихотворений из сборника «Ни то ни се, или Кое-что, могущее служить в пользу, кто иметь ее похочет», а также обзорной статьи, включающей интеллектуальную биографию мыслителя и анализ его философских сочинений и комментариев.

Философское наследие Болотова никогда не было объектом систематического исследования. Тема смерти, к которой обращен трактат, и способы рассуждения автора не потеряли своей актуальности в настоящее время. Публикация обогатит представления о философских взглядах российских мыслителей эпохи.

Для всех, интересующихся историей идей в России.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

«Какой-то Повар, грамотей,

С поварни побежал своей

В кабак (он набожных был правил

И в этот день по куме тризну правил),

А дома стеречи съестное от мышей

Кота оставил…»

Николай Иванович и Глафира Семеновна, молодая купеческая пара из Петербурга, отправляются в Париж – посетить Всемирную выставку и посмотреть, видна ли Нева с высоты Эйфелевой башни, а заодно пройтись по магазинам и насладиться местными деликатесами и развлечениями. Путь в Париж и обратно пролегает через Германию, Австрию и Швейцарию, и везде русские туристы находят себе приключения и впутываются в неприятности. Да и как может быть иначе, если супруги не знают иностранных языков и не понимают местных традиций и обычаев?

Впервые изданная в 1890 году, сатирическая повесть «Наши за границей» сразу завоевала заслуженную любовь современников и издается до сих пор.

Петербургский немец и русский писатель Иван Семенович Генслер (1820–1873) соединял в своем творчестве стиль и дух Гоголя, Гофмана и Венедикта Ерофеева. Злоключения кота Василия – он живет на Сенатской площади, – его самое знаменитое произведение. Смешно до слез – и до слез трогательно!

в стихах Д. Кулаженкова сыновние чувства к родине, любовь к полям и лесам Смоленщины, судьба деревни, где прошло его детство.

19-летний Аркадий Долгорукий, незаконнорожденный сын помещика Версилова от крепостной, приезжает в Петербург после окончания гимназии. Именно здесь, в столице, Аркадий, всю жизнь страдавший из-за своего происхождения, надеется стать новым Ротшильдом – обрести через богатство свободу и власть. Волею случая в его руках оказывается компрометирующий документ, который может решить судьбу одной молодой особы. К этой особе пылает роковой страстью отец Аркадия – и в нее же влюбляется он сам…

Роман-исповедь о поиске «руководящей нити поведения, добра и зла, чего нет в нашем обществе», взгляд Достоевского на вечную проблему отцов и детей – и одна из самых остросюжетных и недооцененных частей «великого пятикнижия».

В романе «Капитанская дочка» А.С.Пушкин нарисовал яркую картину стихийного крестьянского восстания под предводительством Емельяна Пугачева.

Роман-хроника о двух священниках, одном дьяконе, суетах провинциального Старгорода и крушении заповедной сказки. Главная книга Лескова сочетает комизм и почти старообрядческий пафос, а консерватизм писателя оказывается одной из сторон его независимости.

Проблемы этики и нравственности, верности и непостоянства, а также вопросы брака и истинной любви поднимаются Л.Н.Толстым на страницах повести «Крейцерова соната», которая до сих пор вызывает неоднозначную оценку со стороны критиков и читателей.

«Записки из подполья» Федора Достоевского – исповедь человека, отстранившегося от общества. Безымянный герой умен, готов полемизировать с современниками и обличать пороки века, но выступает противоречивым и недостоверным рассказчиком. Мысленно возвращаясь к прошедшей молодости, он отслеживает свой трагичный, но закономерный путь к социальному подполью.

«Записки из подполья» не только предварили великое пятикнижие Достоевского, но и предвосхитили идеи философии экзистенциализма.