В тот день я ослеп. В тот день я потерял руку. В тот день я потерял возможность ходить, но поверьте – приобрел гораздо больше.
Так же, как и вы, я не слушался никого и не считался ни с чем. У меня были шансы изменить всё, но я сам завязал себе галстук и едва не вздернулся на нем. Я застрял в бесконечной погоне за призрачными целями…
В тот день всё закончилось, но я переродился. Меня предупреждали, что расплата будет слишком высока. Но она могла бы стать ещё жестче, ещё яростнее.
Вы имеете полное право ненавидеть меня. Только – не совершайте мои ошибки.
Меня зовут Серафим. И вот моя история.
Дисклеймер: в книге содержится нецензурная лексика. Книга содержит сцены жестокости, употребления алкогольных напитков, постельных сцен, табакокурения.
Автор против любых употребления любых спиртных напитков. И вообще – живем все дружно.
Внимание: книга не для слабонервных!
***
Мне снился сон: что-то теплое, приятное, ласковое. Точно – пляж.
– Папа, давай поплаваем? – спрашиваю я, протягивая ладонь к человеку, повернутому ко мне спиной. Ну да… чего я мог ожидать? Я протягиваю руку, и что-то цепляется за неё. Краб безжалостно сжал мой безыменный палец, словно обручальное кольцо. Я хотел закричать, но голос застрял во мне. Сон резко оборвался. Меня выбросило в не менее жуткую реальность. Мне хотелось запомнить его до мельчайших деталей, но проснувшись, сон начал таять, как утренний иней.
– Серафим? Что-то случилось? – прошептала она.
После сна реальность казалась тяжёлой, нос щекотал запах цитруса. Только здесь я мог его ощутить.
Я приоткрываю глаза. Солнце, бьющее в окно, слепит, и я снова зажмуриваюсь. Занавески, как обычно, не спасают.
Мы с ней знакомы слишком давно. Дольше, чем стоило бы порядочным людям. Её зовут Лена. Семь лет мы вместе, но наши свидания редко выходят за рамки ночного секса. Я ухожу, как только рассвет окрашивает небо. Иногда остаюсь на час-другой, но всё равно ухожу.
– Все в наилучшем, – отмахиваюсь я, пытаясь встать с кровати. Голова взрывается от боли. Вчера я перебрал с алкоголем. Чёрт, Святослав… Глаза привыкают к свету, но мозг отказывается работать.
– Посиди, я принесу воды. – Она резко вскакивает, словно её ужалили, и рвётся на кухню. Неужели она ждала этот момент?
Когда она исчезает, я брезгливо отшвыриваю полосатое одеяло. Поменяет ли она когда-нибудь эту рухлядь? Или оставит всё как есть – как напоминание о прошлом? Жёсткие подушки, набитые гречкой, впиваются в спину. Жилплощадь досталась ей от бабушки, и ремонт здесь остановился в 90-х. Старобарщина. Ненавижу это.
Я усилием воли поднимаюсь на дрожащие ноги. Надо встретиться с Святославом. Ему есть что ответить за вчерашнюю попойку.
– А вот и я. – Лена улыбается, протягивая золотистый поднос с прозрачным стаканом, а рядом с ним таблетка. – Выпей.
Я разглядываю её – мешковатый халат, растрепанные волосы, но… что в ней такого, ради чего я мог бы остаться? Нет обаяния, нет шарма. И денег она тоже не любит. Хотя, как и все женщины, она их ценит, но именно купить её на них нельзя. Словно она любит не их, а…
Устав держать поднос, она поставила его на кровать рядом со мной, а затем убежала на кухню, сверкая коротким бардовым халатиком с эротичным вырезом.
Я взял стакан в руки и, рассматривая игру солнечных бликов на стекле, покрутил его. Такие же стаканы стояли в кабинете отца, когда я был ребёнком. Няня всегда подавала мне в них горячий какао или яблочный сок. Закрыв глаза, я осушил напиток одним глотком, оставив таблетку нетронутой. Повернув голову вправо, чтобы размять затекшие мышцы, я увидел в зеркале портрет. Десять секунд потребовалось, чтобы я узнал в нём себя – на нём стоял я, а на лице играла улыбка. За моей спиной в кадре маячил…
– Серафим, а вот и я! – Она внесла поднос с тортом, на котором горели две свечи: “2” и “7”. Лена хотела сказать что-то, но замерла, увидев, как я шарю по полу в поисках брюк.
– Я ухожу. – Слова вырвались холодно, едва пальцы коснулись ткани.
– Прошу, останься. Я два дня готовила этот торт… Твой отец может и подождать… – Её голос дрогнул, но я не дал договорить.