Уже третий день у шамана было неспокойное состояние, к этому дню тревога усилилась, и он убедился, что она не беспричинна, что-то действительно созревало. Ему нужно было узнать что это. Он опустился на колени и сел на пятки, выпрямил спину, поджёг травы на подготовленной тарелке, когда они достаточно проколели, он сдул еденичные части пламени, что-то обдумал, в мыслях перебрал то, что ему нужно было и медленно и глубоко начал вдыхать дым. Через некоторое время его «комната раздумий» полностью заполнилась дымом, дышать шаману было легко, дым не душил, а был мягким, проходя через дыхательные пути к его лёгким, приятным, что предполагало к расслаблению и исключению к мысленным противоречиям, осознано оставляя часть себя в этом мире настоящего, он по «мосту» воображения, как началу движения, отпустив своё существо от внутренних оков, мысленно удалялся туда где была причина его тревоги.
Ребята были между высотными зданиями в узком закутке с двух смежных сторон огороженном рабицей высотой около трёх метров. Приходили они сюда часто. Места здесь было мало, но им его много и не нужно было, они не играли здесь в подвижные игры, в основном беседовали о музыке, о том что видели в этот день или другой, предыдущий. Вчетвером они вставали вкруг и о разном увлечённо разговаривали, либо расходились к стенам в этом маленьком месте размером шесть на шесть шагов (в сторону выхода проход имел ступенчатое сужение и ширина прохода в самом узком месте составляла полтора шага) и что-нибудь говорили друг другу. Бывало один из них крутил в руках шнурок от обуви, который где-то взял, кто-то из них, сложив руки в карманы молчал и смотрел в асфальт. Так они проводили время здесь уже давно, это место стало для них любимым, здесь было темновато, от того, что солнечный свет сюда в чистом виде не поступал, а отражаясь от стёкол окон, от стен зданий, от неба, затухал пока «добирался» до этого, как могло показаться на первый взгляд мрачного места. Ребята и сами понимали, что здесь темно, а скорее даже мрачновато, но события, которые происходили здесь, их дружба и общение между ними, общие интересы, переопределили взгляд на это место, медленно, так как иногда меняется мнение у людей на то или иное событие, вещи или отношения.
Настал новый день в этом городе. В обеденное время Солнце находилось там где было каждый день. Первым пришел Алексей в их место, присел на корточки и упёрся спиной о стену, рюкзак поставил рядом с собой, вынул из кармана шнурок от обуви, и начал наматывать его на указательный палец и разматывать, растягивал и складывал в ладонь, сжимал и снова растягивал. В их месте было чисто почти всегда: то ветер раздувал листья, бумажки, фантики, то ребята сами убирали то, что ветер надул. Алексей не обратил внимания на предметы, валявшиеся здесь, не в первый же раз здесь что-то валяется. Шнурок ему надоел, он встал и убрал его в карман, покрутил головой в разные стороны – сделал это бессознательно, как это бывает у юношей, осмотрел это небольшое пространство пола и увидел какой-то предмет в углу между рабицей и стеной дома, который имел не обычный вид. «Не мог ветер его надуть сюда» – возникли первые мысли и впечатление от увиденного предмета, находящегося в трёх метрах от него.
– Привет! – послышался девчачий голос сзади. Алексей обернулся.
– Привет, Наташ! – они обнялись.
– Давно здесь?
– Полчаса, наверное, – Алексей повернулся к предмету, а потом снова посмотрел на Наташу, – я пораньше сегодня решил прийти.
– Пары прогулял?
– Не прогулял, а не пошёл.
– Короче не ходил. Что-то случилось?
– Да как всегда.
– Понятно.
Алексей пошёл к предмету в углу, поднял его. Это был чёрный предмет формой шара размером с кулак взрослого крупного мужчины и будто резной рисунок – впалые линии – похожий на стебли и листья травы, разорванные и замкнутые линии напоминающие геометрические фигуры и линия будто вырезанная по спирали от одного полюса до другого. Рисунок не был беспорядочным, а имел начало и конец по его экватору, на предмете были два углубления на противоположных сторонах диаметром примерно два сантиметра. Наташа подошла к Алексею, посмотрела на предмет в его ладони. Предмет был будто полирован плавно переходящий в матовую структуру цвета к углублениям.