Я удачливая. Просто везёт мне из разных мест интересных живой возвращаться, ну а цена за такое никому не ведома. Путь мой жизненный прост, как мухомор под осиной: детдом, кадетка, училище… И быть бы мне десантницей, да заметили меня добрые люди с большими звёздами из очень хитрой организации.
Мне всегда везло, хотя тайна моего рождения так и осталась покрыта мраком. Свидетельство о рождении на имя Светланы Вяземской с двумя прочерками. При этом и фамилия, и отчество в свидетельстве так и стоят, и откуда что взялось – совершенно непонятно. Нехарактерно это для детдомов. При этом, кроме свидетельства, на котором гордо стоит штамп «дубликат», других документов просто нет. Даже записи о рождении сделаны явно задним числом. То есть получается, появилась Светлана Игоревна у нас из воздуха.
Зато работа у меня полна приключений, опасностей и не пойми ещё чего. Отучилась я в «Консерватории» на агентурно-оперативном, после чего служу, значит, в военной разведке. Учитывая, что управление у меня первое, командировки бывают, они не редки и довольно интересны. Ну и с личной жизнью, конечно, не складывается. Какая уж тут личная жизнь? Правда, есть один мальчик… Но тут сложно, ибо по званию я его сильно выше, а кому ж такое понравится?
Не судьба, видать… Оттого и ядовитая я, мне ребята даже прозвище дали – Гюрза. Позывной-то у меня «Вязь», от фамилии образованный, а вот прозвище – оно как раз глубинную суть и отражает. И укусить могу, и в сортир спустить речами, значит… Хм… А что у нас нынче в календаре?
А в календаре у нас учения. То есть много пальбы, показухи, «бег слоников» и тому подобные развлечения для тараканов командования. Любят они, значит, развлечения, ну и показать, что армия у нас грозная и если будет надо, то мы всех и за всё. А пока, получается, ещё не надо, хотя, судя по моим заданиям, скоро вполне возможно… Но это «скоро» с шестидесятых тлеет и пока не рвануло. Ребята, группа моя любимая, особенно один из них, точно на учениях будут, хотя им как бы и не надо. Может, с ними напроситься?
– Вяземская! – вырывает меня из раздумий голос начальника.
Семён Петрович терпеливо ждёт, пока я выплыву из раздумий, но это у меня происходит довольно быстро. Я вскакиваю, принимаясь поедать начальство преданным взглядом в точном соответствии с наставлением Петра Великого. Товарищ полковник удовлетворённо кивает.
– Учения у нас, в курсе? – интересуется он, а внутри меня всё замирает, но имидж есть имидж.
– У нас или у них? – уточняю я, зная, что меня отлично поймут.
– У всех, – вздыхает товарищ полковник. – Нехорошее что-то в воздухе носится, так что у всех.
– Я-ясно, – тяну, понимая – что-то я в окружающей действительности упустила. – И?
– Пойдёшь в качестве «мышки» с разведкой десантуры, – не очень уверенно произносит командир, будто сомневаясь в своём решении, а у меня внутри всё просто замирает от предвкушения. – Будешь показывать, что с вероятным противником надо делать.
– То есть выход учебный? – уточняю я.
– Учебно-боевой, – вот это звучит уже совсем плохо, ибо учебно-боевых у «летучих мышей» не бывает. У нас или учебка, или уже летим. – На склад зайди.
Находясь в состоянии некоего удивления, топаю на склад. Во-первых, тащ полковник не зря уточнил, в каком качестве я топаю, ибо именно полевой выход не совсем по моей специальности, а во-вторых, всё непонятно. Может, хотят показать работу зубров кому-то очень высокому, типа нашего всенародно избранного? Но это бессмысленно, он сам из разведки и кухню нашу отлично знает. Тогда каков мотив?
Вот и склад, кстати. Прапорщик, только увидев меня, делает такое движение, как будто убежать хочет. Ну его понять можно, потому что репутация у меня. И согласно ей я сейчас буду из него вытрясать душу. Прапорщик это знает, как и то, что никуда не денется, но игра – штука важная. Скучно же ему на складе, поэтому сейчас ныть будет и прикидываться бедным-пребедным.
– Арисаки не возьму, – с ходу ломаю я ему игру. – Давай, Палыч, без обычного, что-то странное деется.
– Мне сказали, учебный же выход? – сильно удивляется растерявший всю скорбь еврейского народа «почти офицер».