Глава 1. Гости из тумана
Фотоаппарат щелкнул, запечатлев очередной кадр молочно-белой пелены, окутавшей яблоневый сад за старой школой. Я просмотрел получившийся снимок на дисплее и нахмурился. На фоне серебристой дымки между деревьями проступал силуэт, которого я определенно не видел, когда делал кадр.
Стоя на холодной ноябрьской земле, я почувствовал, как по шее пробежал холодок – и вовсе не от пронизывающей сырости. На фотографии отчетливо виднелась фигура ребенка – девочки лет десяти в странном старомодном платье с белым воротничком.
– Откуда ты здесь взялась, малышка? – пробормотал я, увеличивая изображение.
Лицо девочки было неестественно четким, несмотря на туман. Она смотрела прямо в объектив с выражением, которое я не мог точно определить. Не улыбка, не испуг – скорее сосредоточенное ожидание, словно она позировала для портрета.
– Эй! – крикнул я в молочную пелену. – Есть тут кто?
Тишина. Только капли конденсата стекали с голых веток на землю.
Я сделал несколько шагов вперед, в то место, где должна была стоять девочка. Никого. Туман словно расступался передо мной, а потом смыкался за спиной. В такой погоде звуки обманчивы, расстояния искажаются, но все же не настолько, чтобы потерять ребенка в десяти метрах от себя.
Сделав ещё несколько снимков, я решил вернуться в школу. Первая неделя на новом месте выдалась странной. Переезд из Москвы в подмосковный поселок Туманный (название которого я сначала принял за ироничное совпадение) должен был стать новым началом. История – вот что никогда не предаст, в отличие от людей. Преподавать ее детям в тихой сельской школе казалось идеальным способом зализать раны после аварии, унесшей жизнь моего пятилетнего сына Миши.
Я оглянулся на школьное здание – двухэтажное, кирпичное, построенное ещё в пятидесятых. Первый этаж окрашен в голубой, второй – в желтый. Краска облупилась, обнажая прежние слои – охру, зеленый, снова голубой. Сколько поколений детских голосов эти стены слышали?
В учительской было пусто и тепло. Местные педагоги не спешили задерживаться по пятницам. Директриса Вера Павловна, сухощавая женщина с пучком седых волос, встретила меня в коридоре.
– Сергей Андреевич, вы что, гуляли в туман? – в ее голосе звучало неподдельное беспокойство.
– Фотографировал для своего блога, – пояснил я, стараясь не выдать, насколько меня озадачил странный снимок. – А что не так с туманом?
Вера Павловна поджала губы, словно сдерживая то, что хотела сказать.
– Местные предпочитают в такую погоду детей домой забирать пораньше. Традиция, – она произнесла последнее слово с особым нажимом, давая понять, что разговор окончен. – Берегите себя, Сергей Андреевич. Первый месяц всегда самый сложный.
Мой съемный дом находился в десяти минутах ходьбы от школы. Небольшой, но уютный одноэтажный сруб с печным отоплением и удобствами на улице – настоящая деревенская экзотика для бывшего москвича. Я снимал его у бабы Клавы, древней старушки, живущей по соседству. Хозяйка дома регулярно приносила мне пироги и расспрашивала о личной жизни с прямолинейностью человека, который уже ничего не боится в этом мире.
Туман сгустился настолько, что я едва различал дорогу. Фонари на столбах превратились в размытые оранжевые шары, парящие в белесой мгле. Звуки стали глухими, расстояния – обманчивыми. Мне вдруг почудились детские голоса – где-то совсем рядом, будто за спиной.
Я резко обернулся. Никого.
Но голоса не исчезли. Они звучали приглушенно, словно из-под воды:
– Он нас видит… Смотрите, он нас видит! – Тише ты! Спугнешь… – Учитель, учитель…
Последнее слово повторялось несколько раз, превратившись в жуткое эхо: "учитель-читель-читель…"
В горле пересохло. Я ускорил шаг, стараясь убедить себя, что усталость и стресс играют со мной злую шутку. Наконец показался мой дом – темное пятно в молочной пелене. Я почти бегом преодолел последние метры, запнувшись о ступеньку крыльца.
Оказавшись внутри, я торопливо запер дверь на два оборота и прислонился к ней спиной, тяжело дыша. Глупо. Я веду себя как ребенок, испугавшийся собственных фантазий.
Вечер я провел за разбором фотографий. Открыв снимки на ноутбуке, я вздрогнул – девочка в старомодном платье была не на одном, а на пяти кадрах. На каждом следующем она находилась немного ближе к объективу. На последнем можно было разглядеть ее глаза – удивительно светлые, почти прозрачные.