Я смотрел на своего друга и видел перед собой человека, который меня предал, обманул и ограбил. Ужасно неприятно. Хуже не бывает.
Джоди Лидс глядел на меня, все еще улыбаясь, все еще не веря.
– Чего-чего?
– Я забираю своих лошадей, – повторил я.
– Но… но я же твой тренер! – ошеломленно воскликнул он. Весь его тон и выражение лица говорили о том, что порядочные владельцы лошадей своих тренеров не бросают. – Это просто невозможно! Только психи или бессердечные скупердяи таскают своих лошадей из конюшни в конюшню, а я ведь не был ни тем ни другим…
Мы стояли перед весовой ипподрома в Сэндаун-парке, и мимо нас поспешно проходили жокеи с седлами и номерами в руках, торопясь на очередной заезд. Было холодно и ветрено. Джоди ежился в своей дубленке и время от времени встряхивал непокрытой головой. Прямые каштановые волосы падали ему на лицо тонкими прядками, и Джоди раздраженно откидывал их назад.
– Да ты что, Стивен? – сказал он. – Не валяй дурака!
– Я серьезно.
Джоди. Невысокий, крепенький, двадцати восьми лет от роду, очень трудолюбивый, очень умный, толковый и пользующийся большой популярностью. Он был постоянным моим советником с тех пор, как я три года тому назад впервые начал держать лошадей. И с самого начала он с дружелюбной улыбкой обдирал меня как липку.
– Ты с ума сошел! – сказал Джоди. – Я же принес тебе победу!
Мы и в самом деле стояли на лужайке, где расседлывают победителей. Улыбающийся жокей только что спрыгнул с Энерджайза, моего последнего приобретения, самого лучшего из моих стиплеров, и теперь Энерджайз рыл землю копытом и гордо встряхивал головой, принимая как должное восторги толпы.
Выигранная им скачка была не особенно значительной, но то, как он ее выиграл, было достойно звезды экстра-класса. Когда я увидел, как он мчится в гору к финишному столбу, точно темно-гнедая стрела, я ощутил непривычный прилив радости, восторга… быть может, даже любви. Энерджайз был красив, отважен и переполнен волей к победе. И именно потому, что он выиграл, и выиграл так блестяще, я наконец решился открыто порвать с Джоди.
Хотя, наверно, следовало бы выбрать более удачное место и время…
– Это ведь я купил для тебя Энерджайза на аукционе! – сказал Джоди.
– Я знаю.
– И всех прочих твоих лошадей, которые брали призы.
– Да.
– Это из-за тебя мне пришлось переехать в новые, более просторные конюшни!
Я коротко кивнул.
– Ты… ты просто не можешь бросить меня сейчас!
Ошеломленность уступила место гневу. В ярко-голубых глазах вспыхнул воинственный блеск, лицо закаменело.
– Я забираю лошадей, – повторил я. – И начну с Энерджайза. Можешь оставить его здесь.
– Ты с ума сошел!
– Нет.
– И куда же ты его в таком случае отправишь?
На самом деле, я не знал. Потому сказал просто:
– Я все устрою. Оставь его в конюшне и отправляйся домой без него.
– Ты не имеешь права! – взорвался он. – Дерьмо вонючее!
Право я имел. Он это знал, и я тоже. Любой владелец имеет право в любое время отказаться от услуг тренера, если он им недоволен. Правда, правом этим пользовались крайне редко, но это уже другой вопрос.
Джоди весь кипел от ярости.
– Я забираю лошадь с собой, и ничто меня не остановит!
Именно его настойчивость окончательно убедила меня, что позволять ему это делать не следует. Я решительно покачал головой. И сказал:
– Нет, Джоди. Лошадь останется здесь.
– Через мой труп!
Пока что Джоди был более чем жив. Он готов был ринуться в драку.
– Отныне и впредь, – сказал я, – я отменяю твое право действовать от моего имени. Прямо отсюда я пойду в весовую и сообщу об этом всем официальным лицам, которым следует это знать.
Он уставился на меня исподлобья.
– Ты мне должен! – сказал он. – Ты не можешь забрать своих лошадей, пока не заплатишь!
Я каждый месяц аккуратно оплачивал присылаемые им счета, так что должен я ему был только за последние несколько недель. Я достал из кармана чековую книжку и снял колпачок с ручки.
– Прямо сейчас и выпишу чек.
– Черта с два!
Он вырвал у меня из рук всю чековую книжку, разодрал ее пополам и перебросил через плечо. Обрывки чеков тут же разлетелись по ветру. Люди начали изумленно оборачиваться в нашу сторону, репортеры резко оживились. Если бы я хотел, чтобы о нашей ссоре знали все, я не мог бы найти более подходящего места. А ссора постепенно приобретала характер сенсационного скандала.