Бабушка сидела у окна, подперев руками голову и о чем-то мечтала.
– Бабушка, ты опять видела сон?
– Посмотри-ка, Маша, в интернете, есть ли такой город Сандомир?
– Это город в Польше.
– Странно. Мне снилось сегодня, что я жила недалеко от Сандомира в деревне и мои родители разговаривали на немецком языке.
– Бабушка, расскажи, расскажи.
Хорошо, пока я не забыла, садись поближе и слушай.
Я была молодой девушкой и звали меня Розалией. Наш дом стоял на берегу реки Сан. Родители часто обсуждали русского царя. В городах возникали восстания, населению было ненавистно, что Польша вошла в состав Российской империи, мечтали о независимости. Меня это мало волновало. Зимой я училась в городе в церковно-приходской школе при лютеранском костеле, а летом – целыми днями гуляла в лугах, где паслись наши коровы, помогала отцу пасти стадо. Вечером мама доила коров. Отец варил сыры. По воскресеньям мы ездили на ярмарку в Садомир продавать свой сыр, остатки у нас покупал лавочник, у него была молочная лавка. Наши сыры славились в Садомире. Никто не готовил сыр лучше, чем мои родители.
На краю нашей деревни был расположен замок барона Манштерна. Летом там там отдыхали родственники барона и баронессы. Мама носила туда молоко, сметану, сыры. Мне исполнилось пятнадцать лет. Соседи говорили моим родителям:
– Ваша Розетта расцвела, как розочка, красавица, невеста.
Отец подыскивал для меня хорошего жениха, но угодить ему было трудно. Он хотел, чтобы претендент был пригожий лицом, богат и доброго нрава, ведь дочка у них была единственная, долгожданная, поздний ребенок. Однажды мама послала меня к Манштернам с молоком и сыром. Я несла корзинку и напевала. Подойдя к калитке, я постучала молоточком по чугунной изгороди, никто не отозвался. Калитка оказалась открытой. Ко мне подбежала большая собака. Она виляла хвостом и обнюхивала меня. Я испугалась и замерла со своей корзинкой, не решаясь идти дальше.
– Собачка, собачка, позови хозяйку, – умоляла я пса.
Так я простояла минут пять, но мне они показались бесконечными. Неожиданно из-за кустов вышел молодой мужчина с кистью в руках.
– Борман, ко мне.
Пес побежал к хозяину.
– Фройлян, не бойтесь, он не злой.
– Я принесла продукты, проводите меня на кухню, будьте добры.
– Конечно, конечно. Давайте вашу корзинку, я донесу.
Пока я разговаривала с кухаркой, мужчина ждал меня у дверей.
– Фройлен, не могли бы вы мне помочь, обратился он ко мне, – я рисую летний пейзаж, но получается очень скучно. Будьте добры, сядьте на скамейку. Ваша красота и молодость оживит мою картину.
– Господин, меня ждут дома, мама не велела мне задерживаться.
– Пожалуйста, всего полчаса, я сделаю эскиз, а завтра вы попросите свою маму отпустить вас на час. Я заплачу вам за сеанс.
– Вряд ли мои родители согласятся.
– Я вас провожу и всё улажу, не отказывайте, будьте так добры.
Я согласилась. Мужчина представился,
– Меня зовут Генрих, а как ваше имя?
– Я – Розалия.
– О, как вам подходит ваше имя.
Молодой человек мне очень понравился. Он проводил меня домой и поговорил с родителями. Мне разрешили один час в день позировать ему. Рисование было его любимым занятием. Генрих фон Марштерн был офицером германской армии. В усадьбе своих родителей он проводил свой отпуск. Он был женат. Семья его проживала в Пруссии.
Месяц пролетел незаметно. Картина была готова. Настало время расставания. Генрих влюбился в меня без памяти, я тоже увлеклась им не на шутку. Он уговаривал меня поехать с ним, но предложить выйти за не него замуж не мог. Он сознался, что женат, у него двое детей, поэтому наша связь не может быть явной. Он был богат и предлагал мне достойное содержание. Я знала, что родители никогда не согласятся на это, но я была молода и очень влюблена. Я согласилась бежать с ним.
Он снял для меня квартиру. Я была с ним и счастлива и несчастна одновременно. Наша любовь была тайной. Я написала письмо своей матушке, где призналась, что убежала с Генрихом. Отец проклял меня, не выдержал этого горя, вскоре он скончался. А матушка меня простила. Я родила Генриху двух детей – дочь Анну, и через восемь лет – сына Генриха. Детей я родила в деревне у матушки и оставила ей на воспитание, такова была воля Генриха Марштерна. В возрасте 28 лет я умерла при родах третьего ребенка, который родился мертвым.