Часть 1. Время молотьбы, или Семь бед – один ответ
Страшась наказания, обещанного мне от господина моего, и злобствуя на него за прежде учиненный мне побой…
Крестьянин Лупп Самуйлов
из показаний на допросе
Сентябрь 1813 года. В барском доме села Арпачёво1 среди дворо́вых2 весь день суета, потому как из Витебска прибыл один из господ братьев помещиков, его высокоблагородие надворный советник3 Павел Петрович Львов. Павел Петрович, чиновник сорока трёх лет, служащий в Витебской казённой палате, и каждый его приезд в имение, также как и приезд остальных господ, тревожил крестьян, поскольку обычно предвещал перемены не в пользу их и так закрепощённой жизни. Хотя помещик и наведывался в край отцов нечасто, от дворо́вых доходили слухи, что дела его идут неважно и имение заложено. К тому же барыня, нынешняя его жена, взыскивает через суд с него ни много ни мало 4000 рублей ассигнациями, не в пример его первой покойной жены Анисьи Вое́йковой, платившей по его векселям из своего кармана.
Отдохнув с дороги и повидавшись с роднёй из соседнего села Ново-Никольского, вечером Павел Петрович был по хозяйственным делам в деревне Ви́шенье4. Он позвал к себе своего старосту Авдея и приказал ему, чтобы тот велел кому-нибудь из крестьян ночью подсушить в ови́не5 ярово́й6 хлеб, а поутру уже начать молоти́ть7. Староста поручил эту работу молодому крестьянину Ивану Петрову сыну, который тут же пошёл на господское гумно́, взяв, как обычно, с собой топор, необходимый для разведения огня.
В деревне Ви́шенье Павлу Петровичу Львову принадлежало двадцать восемь душ крепостных крестьян с их жёнами и детьми. Остальными крепостными в этой деревне владели помещики Чевакинские, Черкасовы8 и другие Львовы. Те двенадцать дворов, в которых жили крестьяне Павла Петровича, достались ему по разделу наследства между его братьями. В ходе этого раздела шурина вышеупомянутого Ивана, двенадцатилетнего дворового мальчишку Иону, забрал к себе в Петербург Дмитрий Львов, прибывший недавно в столицу на новую должность обер-секретаря Правительствующего Сената. Шестнадцатилетних Демьяна и Петрушку взял к себе для услужения при доме самый младший из Львовых – чиновник Военной коллегии Пётр Петрович, также теперь служащий в столице. Быть может, увезённые в Петербург крестьяне встретились на городских набережных со своими земляками Ивашкой и Никитой, проданными дворянам Полторацким в их только что отстроенные собственные дома на окраине города у реки Фонтанки.
На следующий день, ранним утром, а молоти́ть всегда начинали до рассвета, староста назначил для работ на господском гумне́ четырёх крестьянских ребят: Родиона, Дмитрия, Прокофея и Луппа. Самыми старшими из них были одногодки Прокофей и Лупп, им недавно исполнилось по семнадцать, и Лупп уже был женат на старшей сестре Родиона, вдове Варваре.
Придя к месту, на самую окраину деревни, староста и ребята вместе с переночевавшим в ови́не Иваном перетащили на гумно́ подсушенные снопы ячменя. Затем сделали настилку колосьями и, взяв цепы́9, начали молотьбу́.
Когда работа была в самом разгаре, для присмотра явился помещик Павел Львов. Сев на во́рох10 обмоло́ченного хлеба, он стал наблюдать за молотящими в шесть цепо́в крестьянами. Вдруг Львов заметил, что один из них не старается, и приказал ему молоти́ть сильнее, но тот, как показалось Львову, силы не прибавил. Помещика это разозлило, и, гневно браня лентяя, он подошёл к нему и ударил его по щекам, пообещав ещё наказать па́лочьем11 за ослушание. Провинившийся был Лупп Самуйлов сын.
По окончании работ помещик послал старосту Авдея в лес нарезать палок для битья Самуйлова. Сам же сел на прежнее место возле ови́на и стал его ждать. Оставшиеся на гумне́ крестьяне взяли метлы и стали сметать колос с моло́ченого хлеба.
Прошло полчаса. Возвращаясь к ови́ну с палками, староста издали увидел, что Лупп Самуйлов бегает по гумну́ за своими товарищами, замахнувшись на них топором. Староста поспешил к ним на помощь, они же кричали ему, что Самуйлов убил их господина. Услышав это, он подбежал к ови́ну, где нашёл помещика мёртвым. Во главе со старостой товарищи Луппа предприняли попытку отнять у него топор, но тот, матерно ругаясь, кричал им: «Подите прочь, срублю! Семь бед – один ответ!» Особенно грозясь старосте: «Вот я и тебе, лысому черту, распорю брюхо!» Крестьяне в ужасе кинулись бежать от него, а Лупп гнался за ними. Отбежав довольно далеко, для самообороны они схватили колья из изгороди. Лупп, увидя это, поворотил в поле, чтобы теперь уже самому скрыться от вооружённых товарищей. Но они успели пресечь ему дорогу, и беглецу оставалось бежать только в сторону деревни. Товарищи же с кольями преследовали его по всему пути, не упуская из виду. Приближаясь к околице, Лупп заметил, что они его нагоняют, тут он остановился и бросил топор. Его поймали, связали руки и отвели к десятскому