Книга первая. Пришествие марсиан
I
КАНУН ВОЙНЫ
В последние годы девятнадцатого столетия никто не поверил бы, что за делами земной цивилизации зорко и внимательно наблюдал разум, еще более могучий, чем человеческий, хотя и не менее подверженный смерти; что в то время как люди занимались своими проблемами, их исследовали и изучали, быть может, почти так же тщательно, как человек, обладающий микроскопом, изучает короткоживущие создания, что кишат и размножаются в капле воды. С бесконечным самодовольством сновали люди по всему земному шару, занимаясь своими делишками и пребывая в безмятежной уверенности, что они и есть владыки материи. Возможно, инфузория под микроскопом пребывает в той же уверенности. Никто не задумывался о том, что более старые планеты – источник опасности для человеческого рода, а если кто и задумывался, то сразу же отбрасывал эту мысль, ибо сама идея, будто на этих планетах есть жизнь, казалась ему невозможной и невероятной. Любопытно вспомнить некоторые представления, бытовавшие в те давно ушедшие дни. В лучшем случае земные люди могли вообразить лишь то, что если на Марсе и обитает какая-то другая раса, то, скорее всего, она стоит ниже по развитию, чем человеческая, и готова радушно встретить миссионерскую экспедицию. А тем временем чужой разум, относящийся к нашему примерно так же, как мы относимся к животным, которые погибают[1], разум сильный, хладнокровный и очень неприятный, смотрел из бездны пространства на нашу Землю завистливыми глазами и медленно, но верно вынашивал свои коварные планы. И в самом начале двадцатого века произошло великое крушение иллюзий.
Планета Марс – едва ли нужно напоминать об этом читателю – вращается вокруг Солнца в среднем на расстоянии ста сорока миллионов миль и получает от него чуть ли не вдвое меньше тепла и света, чем наш мир. Если небулярная гипотеза верна хоть в какой-то степени, то Марс явно старше Земли, и жизнь на его поверхности должна была зародиться задолго до того, как Земля стала переходить от расплавленного состояния к твердому. То обстоятельство, что его объем составляет менее одной седьмой объема Земли, лишь ускорило остывание Марса до температуры, при которой могла возникнуть жизнь. Там есть воздух, вода и все необходимое для поддержки существования живых организмов.
И тем не менее человек настолько тщеславен и настолько ослеплен своим тщеславием, что ни один писатель до самого конца девятнадцатого века не высказал даже мысли о том, что на этой планете может развиться разум и уж тем более что он далеко опередит земную цивилизацию. Равным образом ни один человек не задумался еще и вот над чем: раз уж Марс старше Земли и дальше отстоит от Солнца, причем его поверхность едва ли составляет четвертую часть земной, то из этого с необходимостью вытекает только одно – жизнь на нем не только гораздо дальше от точки зарождения, но и гораздо ближе к закату.