Воробьиное счастье

* * *

Воробей простой, рубаха.

Мал, удал душою, братья,

Да одёжка неприглядна.

Стол на завтрак небогат,

Даже крошке будет рад!

А мальчишка боевой —

Храбро рубится с бедой!

Грозный воин саранчам,

Колорадам и жукам!

Охраняет лес большой,

Травы малые гурьбой,

Радуясь кругом игрой,

Зажигаясь радугой.

Всюду, всюду его ждут

На полях, в садах, в лесу

Хлебороба Златый Пух:

Сенегал, Канада, Чад

И Америка, Камчатка,

И Европа, и Кавказ.

И в Китае он герой!

Во Вьетнаме золотой!

Дышит с радостью земля,

Золотятся города!

Поднявшись на горку, мы устремляем свой взгляд в непроглядную даль. Какой дальше выбрать путь? Он может быть радостным, ярким, а может привести в тёмные, унылые дни. Как хочется погрузиться в мир прекрасного, почувствовать теплоту глаз и нежность рук, голоса сердечные без фальши!

Лишь с высоты птичьего полёта горизонт видимого пространства расширяется, новые земли становятся доступнее, обещая новых соседей с мудрёной окраской, иными «нагрудными знаками». Странствующие птицы – наши малые и верные помощники, неутомимые разведчики. Птичьи голоса перемешиваются, каждый лепечет о своём, зовёт и увлекает в далёкие, знакомые только ему края, в мир любимых песен и шелеста листвы наступающего лета. Разве не захочется нам вместе птицами туда полететь? Птичьи голоса соединяются в одно целое, в единый организм, звенящий и радостный источник любви, наполняющий всех одной целебной влагой, от которой мир хорошеет, богатеет и возвышается.

Егор чувствовал, что есть более совершенный мир, который не топчется в грязи, не бедствует, страдая от собственной глупости. Что-то ему подсказывало, что воробушек видел тот удивительный мир, где сияет солнце, где дышится легко целебным воздухом, где золотые поля радуют урожаем, вечнозелёные леса – многообразной дичью, а водоёмы – красивыми лебедями, танцующими утками, откормленной рыбой, жемчужными моллюсками, пузатыми лягушками… Там качаются розы и георгины в зеркальных качелях прудов; астры и лилии возвышаются в красивых разноцветных шляпках, а маргаритки шепчутся, выбирая, кого же ещё пригласить на свой карнавал.

Нам горлицы кричали —

как будто вы не знаете?! —

Где с радостью всё строится

и голоса любуются.

Там нет пустынь безлюдных

и горьких грустных звуков.

Там голоса поют, смеются,

а реченьки сольются.

Уходит вдаль дорога

и знает, что дороже:

Глазами быть добрее,

а сердцем быть нужней!

Как-то раз недалеко от подъезда жилого дома Егор увидел лежащего на земле воробушка, подрубка. То ли кошка потрепала ему крылышки, то ли он сорвался с крыши, подбитый чьей-то рогаткой. Это был домовой воробей, мальчишка, с коричнево-серым оперением, светлым брюшком, небольшим конусообразным, слегка изогнутым клювом, короткими лапками и небольшим хвостом. Подбородок, горло, зоб и верхнюю часть груди охватывал своеобразный «галстук» – большое тёмное пятно, отличительный знак самцов. Егор пожалел воробья, подобрал его и отнёс к себе домой.

Жизнь ещё теплилась в птице и не хотела сдаваться, необходимо было поскорей заняться лечением. Егору уже приходилось держать и лечить птиц, но, в основном, более крупных – голубей, попугаев, а с маленькими птахами он ещё не сталкивался и для большей уверенности в своих практических знаниях заглянул в компьютер. Зайдя в интернет, он взял себе на заметку, что необходимо впрыснуть шприцем в грудную мышцу антибиотик, чтобы не произошло заражения опасной инфекцией, а ранку надо обработать хлоргексидином и намазать левомеколем. Заглянув в аптечку и приготовив всё необходимое, Егор зафиксировал левой рукой тельце воробья, смочил спиртом кожу справа от киля и инсулиновым шприцем, из которого предварительно удалил воздух, воткнув иглу в мышцу, медленно ввёл лекарство.

Обнаружив среди перьев рассечённую кожу со следами запёкшейся крови, он осторожно, боясь потревожить больное место, прижал к нему ватку, смоченную хлоргексидином, а потом смазал мазью. Жизнь птицы висела на волоске и могла легко оборваться от одного неверного движения, поэтому Егор внимательно и аккуратно проделывал все лечебные процедуры. Он знал, что больной воробушек больше нуждается в воде, чем в пище, поскольку живой организм состоит более чем на девяносто процентов из воды, поэтому бережно открывал пинцетом клювик и отпаивал птицу свежей водичкой из пипетки, держа наготове корм для канарейки, в который он добавлял влажную мешанку зерносмеси для насекомоядных птиц и время от времени подкармливал им своего пернатого пациента.

Следующая страница