Зверь. Вожак. Его лютый оскал притягивал взгляд. Обычные стайные волки тоже могут угрожающе показывать зубы, но чувство неполной уверенности в себе заставляло их ширить губы и приспускать уши. А этот обнажал клыки, рычал, ничуть не сомневаясь в своей силе. И могучее поджарое тело напряжено как сжатая пружина, еще чуть-чуть, и оно распрямится в убийственном прыжке.
И взгляд у этого волка магический, угнетающе-завораживающий. Страшные желтые огоньки из глубин дикой природы, хищная мудрость многих и многих тысячелетий. Нужно самому быть волком, чтобы выдержать этот взгляд, не дрогнуть, не выдать предательского желания броситься наутек. Или таким же матерым охотником...
Данила-егерь неплохо разбирался в природе волков и точно знал, что эти звери не признают слабых. Они не уважают чужую силу, но боятся ее, считаются с ней. Разговаривать с ними можно, но только в штыки, и чтобы палец лежал на спусковом крючке.
Он опасался, но не боялся этого зверя. И даже залюбовался им. Великолепный экземпляр – крупный, килограммов шестьдесят живого веса; массивный широкий лоб, хищно заостренная морда, могучая шея, развитая грудь, поджарое тело, сильные упругие ноги. Мех пышный, серый, с ржаво-охристым оттенком. А этот зло-чарующий взгляд, а эта бурлящая агрессия в обманчивой неподвижности тела...
Вожак не улавливал страх стоящего перед ним человека, и это его сдерживало. А еще волка пугал карабин, с которым Данила управлялся так же легко, как если бы это была часть его тела, третья рука.
Но волк бы очень зол и страшно голоден. Он понимал, что шансов у него мало, но ему очень хотелось есть. Морозы, глубокие снега, пустые леса – охоты никакой. Вот и приходится бросаться на людей... К тому же вожак не один, с ним вся стая, такая же голодная и злая. Это Данила волк-одиночка, и не всем ясно, что шутки с ним плохи...
Еще вчера поступил сигнал, что где-то в этих местах разбился вертолет. В тот же день Данила вышел на маршрут, но только сегодня встретил живого человека. Он сидел на ветвях большой раскидистой сосны, руками обхватив ствол. Вернее, сидела, поскольку это была девушка – и, судя по всему, очень аппетитная на вид. Не зря же вокруг нее собралась целая стая волков. Звери терпеливо ждали, когда жертва ослабнет и сама свалится с дерева им на поживу.
Сначала Данила учуял запах волков. Само по себе это могло значить, что если стая охотится, то на кого-то другого. Если бы волки выбрали его жертвой, они бы подкрадывались к нему с той стороны, куда дул ветер. А их вниманием владело что-то иное. Он успокоил свою Весту, заставил ее идти позади себя. Они крались по заснеженной тайге, пока не вышли на поляну, посреди которой и возвышалась облюбованная девушкой сосна.
Бедняжка смотрела на егеря и с надеждой, и с отчаянием. Она не очень верила, что Данила в одиночку сможет справиться с волчьей стаей. Сначала они сожрут его, а потом дождутся, когда она спелым яблочком упадет к их ногам. И еще она очень замерзла. Лицо белое, ни кровинки в нем. Вроде бы шуба на ней песцовая, и шапочка тоже меховая. Но сапожки – изящные ботфорты на золоченой шпильке. Лучшей обуви для зимней тайги не сыскать...
– Уходи, серый! – тихо, с чувством превосходства сказал Данила. – Давай, давай!
Волк зарычал громче прежнего, но губы его вдруг растянулись, и уши немного поникли. Похоже, он признал чужую силу.
Но его подопечные уже вступили в игру против Данилы. Они медленно, чуть ли не ползком, обходили его по кругу. И если они обложат со всех сторон, то и карабин может не спасти.
– Уводи стаю, серый! Не буди лиха!
Данила смотрел вожаку в глаза, но периферийным зрением отслеживал передвижения его сородичей. Вот молодой переярок с черной меховой полосой по хребту первым пересек опасную черту, за которую Данила никак не мог его выпустить.
Он продолжал смотреть на вожака, сдерживая его взглядом, но ствол карабина быстро переместился влево, в сторону резвого смельчака. Звонкий раскатистый выстрел встряхнул тишину, сбивая снег с еловых и сосновых веток. Переярок с визгом закрутился вокруг своей оси: языком пытался дотянуться до раны, чтобы зализать боль.