«Добро пожаловать, Ева.
Восстановление личности: 3%
Состояние тела: недоступно»
– Что это? – спрашивает она. Или думает. Или ей кажется, что думает, потому что голос звучит слишком ровно.
Ответ: "Терапевтическая среда. Персонализированная. Безопасная."
Мир не загружается. Он собирается по кускам – сначала тень, потом запах, потом звук.
Только ощущение стыда – оно уже было здесь. Прежде. До неё.
«Добро пожаловать, Ева.
Идентичность: нестабильна
Восстановление памяти: приостановлено
Анализ последних 3 состояний сознания:
– повторение боли
– телесная спутанность
– эмоциональный коллапс»
– Прекрасный набор. Я ещё жива?
«Это не имеет значения»
Мир начинает просачиваться – не появляется, а выползает. Из углов, из подкорки.
Сначала – пол, липкий, как будто его вспоминали по кусочкам. Потом стены, дышащие медленно и не в такт. Свет – не освещает, а следит.
«Цель симуляции: адаптивное восстановление.
Протокол: телесно-ориентированный»
– То есть я снова заперта в теле?
«Вы никогда из него не выходили».
С этого места хочется закричать. Но голос застревает где-то в диафрагме – словно тело ещё не до конца подключено.
Вдруг: дверь. Без ручки, но с табличкой: «ТЫ»
Ева входит.
Комната почти пуста. Почти.
Потолка нет – только огромное зеркало, натянутое как плёнка. В нём не отражается ничего. Даже она. Только свет – серый, как до дождя.
На полу – белая кушетка, обтянутая медицинской клеёнкой. Та самая.
Низкий металлический стул, отлитый будто из чувства вины.
И… звук. Мягкий, приближающийся. Тонкий. Детский.
Шаркающие босые ноги.
Из-за угла выходит девочка.
В грязной футболке, лицо заляпано чем-то. Глаза широко открыты, ресницы слиплись. У неё в руке – грязная мягкая игрушка. Без носа. Без имени. Без защиты.
Она встаёт напротив Евы.
И говорит голосом, который невозможно слышать, можно только помнить:
– Почему ты так старалась меня забыть?
У Евы сжимается грудная клетка. Не от ужаса. От стыда.
От того, что она помнит – но не знает, что именно.
И зеркало на потолке вдруг пускает волну.
Как будто началось вскрытие. Но не тела – а памяти, спрятанной внутри кожи.
Она смотрит на девочку. Девочка – на неё.
Их глаза – одинаковые. Только в её уже научились не показывать, что больно.
– Почему ты так старалась меня забыть?
Слова звучат не в воздухе, а внутри костей. Они как будто давно были написаны на внутренней стороне рёбер – и вот теперь зачитаны вслух.
Ева хочет сказать: «Я не помню тебя», но язык прилип к небу, как в детстве, когда плачешь слишком долго.
И тут начинается тело.
Сначала – живот. Ощущение, что под кожей расползается что-то мокрое и горячее.
Потом – грудь: будто ремни затягиваются, перекрывая воздух.
Затылок наливается свинцом. Руки – обмякли, словно чужие.
Она не в теле.
Она – в ощущении, что снова это переживает.
– Ты же обещала, что защитишь меня.
Но ты меня прятала. Вытолкнула. Мне было страшно одной.
Ева делает шаг вперёд – и мир сдвигается.
Не она приближается к девочке, а всё ползёт назад, оставляя их на месте.
Симуляция сопротивляется.
Её нутро – против соединения.
И тогда девочка подходит сама.
Обнимает её за талию – неловко, неуверенно.
От прикосновения по коже бегут воспоминания – не как кадры, а как телесные ощущения.
Ева всхлипывает.
Внутри тела – разрыв. Как будто между лёгкими открылась дверь.
Она падает на колени.
Не потому, что слабость, а потому что пришло то, что вытеснялось годами.
И тут зеркало на потолке впервые отражает её лицо.
Но только на секунду – и тут же трескается.
––
Порог контакта достигнут
Перемещение…
––
Мир проваливается.
Она летит куда-то дальше. Но теперь – с кусочком той девочки внутри.
Падение не заканчивается. Оно становится пространством.
Мир собирается мягче. Как будто симуляция боится испугать её раньше времени.
На этот раз – не белый кабинет, а сад.
Голоса.
Детские. Смех. Но с чем-то не тем внутри.
Как будто в голосе ребёнка прячется кто-то взрослый.
На скамейке – сидит она. Маленькая.
Ей шесть лет. Осенью в первый класс. Она уже немного умеет читать, но перед чужими почему-то притворяется совсем малышкой.
Рядом – соседка. Та самая. Постарше. Вроде улыбается.