Виктор Петрович оставался моей последней надеждой, поэтому, как только Алёша вернулся домой, я помчалась к нему в Хотьково, чтобы узнать о результатах их первой встречи.
– Ну, что ж, Людмила Андреевна, я берусь за вашего мужа, – сказал Виктор Петрович, предлагая мне сесть в глубокое кресло напротив себя. – Уверен – у нас всё получится.
– Надеюсь, – вздохнула я.
Виктор Петрович удивлённо посмотрел на меня:
– Вы сомневаетесь? Если он сам пришёл, значит, результат обязательно будет. Кстати, как Алексей прореагировал на мой анализ его состояния?
– Он его не читал.
Виктор Петрович удивился ещё больше.
– А как же вы его уговорили?!
– Долго рассказывать, – ответила я.
– Ладно, это неважно. После следующего сеанса вы его не узнаете. Вы мне верите?
Я посмотрела на Виктора Петровича взглядом побитой голодной собаки, которая в протянутой к ней руке вдруг увидела не сучковатый дрын, а шкурку от сырокопчёной колбаски.
– Да, – ответила я.
Господи, как же мне хотелось, чтобы этот кошмар закончился!
– Людмила Андреевна, – продолжил Виктор Петрович, – раз уж вы здесь, давайте я с вами поработаю. Вы же сами в глубокой депрессии.
– Да не до себя мне, – махнула я рукой. – Алёшу спасать надо.
– Людмила Андреевна, поймите, муж и жена – единый организм. Если вас из депрессии не вывести, толку не будет. А сами вы уже не справитесь. Мне понадобится всего пятнадцать минут.
– Ну, ладно, давайте, – согласилась я, опять вяло махнув рукой.
Виктор Петрович был специалистом по нейролингвистическому программированию (НЛП). Именно на него я возлагала свою последнюю практически угасшую надежду спасти нашу семью не просто от разрушения, а от неминуемой гибели. О том, как я его нашла, и как он помог Алёше, расскажу позже, а сейчас попробую описать тот самый пятнадцатиминутный сеанс.
– Людмила Андреевна, – начал свою работу со мной Виктор Петрович, – скажите, когда у вас депрессия началась.
– Месяцев восемь или девять назад, – ответила я.
– А как она началась?
– Что значит, как? – не поняла я.
– Ну, например, вы проснулись как-то утром и решили, что все вас достали.
– Нет. Я потеряла радость жизни.
– Хорошо, – сказал Виктор Петрович, хотя ничего хорошего в этом я не видела. – А как вы её потеряли?
Я недоумённо посмотрела на специалиста по НЛП и опять спросила:
– Что значит, как?
– Ну, вы шли-шли и потеряли, или её кто-то у вас забрал?
– Конечно, забрал! – с жаром воскликнула я.
– Кто?
– Алёша!
Виктор Петрович одобрительно кивнул и опять произнёс:
– Хорошо. А где ваша радость жизни была?
– Вот здесь, – ответила я не задумываясь, и приложила руку к груди.
– А какая она была? – продолжал допытываться Виктор Петрович.
Я опять задала уже стандартный вопрос:
– Что значит, какая?
– Для кого-то она, скажем, как звёзды в небе. У меня – это холодок по позвоночнику. А у вас?
Удивительно, но, несмотря на то, что я никогда раньше не задумывалась о том, как может выглядеть моя радость жизни, я ответила без колебаний:
– Это берёзка с молодыми листиками!
Виктор Петрович широким взмахом руки указал в угол кабинета: