Часть 1
ПРОЗА
Бордель для Марфы Степановой
Обер – полицмейстер тяжело опустился в просторное кресло за рабочим столом. Он рассчитывал закончить свой день пораньше. Не получилось. Из канцелярии принесли почту. Среди важных документов, можно сказать, государственного значения, лежали изрядно поднадоевшие челобитные, уведомления о выполненных поручениях и одно удостоверение в виде разрешительного письма на имя крестьянки Марфы Степановой. Упомянутой в письме особе разрешалось открыть и содержать до 1 января 1901 года на улице Сретенской в доме Брещинского дом терпимости с правом иметь в нем не более десяти женщин.
Обер – полицмейстер задержал свой усталый взгляд на удостоверении. Ему показалось занятным то обстоятельство, что даму по имени Марфа Степанова он знавал лично во времена не столь отдаленные и в доме Брещинского, кажется, бывал неоднократно.
– Экое совпадение – подумал генерал и добавил: – не припомню я что-то, чтобы раньше Сретенка таким спросом пользовалась. И все под носом у начальства норовят. Выгоду ищут, наверное.
Сюда в канцелярию полицмейстера приходили многочисленные жалобы домовладельцев и жильцов, испытывающих неудобства от близкого соседства с притонами. Обитатели домов терпимости и их посетители раз от разу устраивали пьяные оргии на улице, чем гневили добропорядочных горожан.
– Эх, Марфа – вздохнул генерал – подкинула ты мне забот: еще как минимум на полчаса задержусь – и с этими словами он извлек из стола увесистую папку. В ней он держал досье на промышлявший развратом люд. Среди документов был список содержателей и содержательниц тайных притонов разврата и легальных домов терпимости. Из восьми названных в списке домов терпимости два размещались в Сретенской части. На первом участке притоном заведовали Белоусов Семен и Николаева Екатерина из крестьянского сословия.
– Кирилл, – позвал генерал помощника, – Кирилл, подойди сюда, – снова повторил генерал. Однако услужливый и в то же время пунктуальный Кирилл не отзывался.
– Эх, шельма, научился у англичан хорошим манерам, за работой не гонится. Ладно, завтра продолжим.
Утром следующего дня обер – полицмейстер позволил себе задержаться на 15 минут. По пути на работу заехал в лавку Ильина, у которого не раз покупал картины русских художников и миниатюрные скульптуры. Войдя в кабинет, Иван Сергеевич почувствовал свежесть сквозняка, пробежал взглядом по кабинету – увидел порядок во всем и успокоился: помощник на месте. Помощник главного полицмейстера Кирилл хорошо знал характер своего шефа и его пристрастия. Он знал, что для шефа полиции лучше закрытые непроглядными тучами небеса, чем наглухо закупоренные окна в его кабинете. Глоток чистого воздуха полицмейстер ценил не меньше, чем глоток чистейшей родниковой воды. А родниковая вода, кстати говоря, доставлялась генералу каждую неделю из святого источника.
В тяжелую тесаную дверь постучали. Это был его помощник.
– Здравия желаю, господин обер-полицмейстер.
– Здравствуй, Кирилл. Хотел я тебе вчерашнего дня поручение дать, да не нашел тебя.
– Позвольте, Иван Сергеевич, до шести вечера я был в вашем распоряжении и вовсе не покидал помещения. А позже, мне надобно было успеть заглянуть на Мясницкую, по вашему же поручению.
– Да знаю, знаю. Ну, как, успел?
– Успел.
– Хорошо, об этом позже. Коль скоро ты был на Мясницкой, не спрашивал ли тамошнего старосту по поводу тайных притонов?
– Спрашивал. Говорит, что еще два тайных притона появились на прошлой неделе в том районе.
– Кто заправляет там, знаешь?
– Да, известно. Крестьянка Шувалова Ксения и мещанка Шекманова Мария.
– Ты вот что, дружище, принеси мне сейчас отчеты врачебно-полицейских комитетов за последние пять лет и письмо от 13 числа прошлого месяца из Канцелярии его Высочества. Да, и еще кое-что: я хотел бы получить все документы, которые у нас есть по Марфе Степановой. Вот письмо, – и генерал извлек документ, отложенный им на край стола, и наполовину прикрытый распахнутой папкой для бумаг – У нас должна быть фотография этой женщины. Я хотел бы найти ее.
Увидев вопрос во взгляде Кирилла, Иван Сергеевич уточнил: