Зима 1847 года выдалась в Петербурге особенно суровой. Нева покрылась льдом толщиной в три аршина, а снежные бури не утихали неделями. В такую стужу даже самые отважные извозчики отказывались выезжать на дальние расстояния, а светские рауты откладывались до лучших времен.
Но в особняке князя Волконского на Английской набережной жизнь не замирала. Высокие окна, украшенные морозными узорами, светились теплым золотом свечей и каминного огня. Здесь, в одном из самых изысканных салонов столицы, собиралось избранное общество – те, кто не боялся ни стужи, ни расстояний ради изысканного общения и новых знакомств.
В этот вечер хозяин дома ожидал особенного гостя. Граф Владимир Дракулов – так представился он в письме – прибыл в Россию из Валахии по дипломатическим делам. Рекомендательные письма от влиятельных особ европейских дворов открывали ему двери лучших домов Петербурга.
Княгиня Елизавета Волконская, хозяйка салона, с замиранием сердца ожидала появления загадочного иностранца. В сорок пять лет она сохранила редкую красоту и острый ум, позволявший ей безошибочно разгадывать характеры людей. Но этот граф Дракулов оставался для неё тайной.
Когда в половине девятого вечера лакей доложил о прибытии графа, в салоне воцарилась особенная тишина. Даже вечно болтливая графиня Шереметева умолкла, поправляя локоны.
Дверь отворилась, и на пороге появился мужчина исключительной красоты. Высокий, стройный, с благородной осанкой, он двигался с кошачьей грацией. Тёмные волосы обрамляли бледное лицо классических очертаний, а глубокие карие глаза, казалось, видели душу каждого, на кого падал его взгляд.
– Ваше сиятельство, – обратился он к хозяйке дома, склоняясь в изящном поклоне, – граф Владимир Дракулов к вашим услугам.
Голос его был глубоким, бархатистым, с лёгким акцентом, который лишь придавал ему очарования. Княгиня почувствовала, как у неё участилось сердцебиение – не от романтического волнения, а от какого-то непонятного беспокойства.
– Граф, добро пожаловать! – отвечала она, протягивая руку для поцелуя. – Мы наслышаны о вашей учёности и дипломатических талантах.
Когда его губы коснулись её руки, княгиня почувствовала холод, пронизавший её до костей. Но граф уже выпрямился, одаряя присутствующих очаровательной улыбкой.
В тот вечер граф Дракулов покорил весь салон. Он говорил о европейской политике с графом Нессельроде, цитировал Гёте с княгиней Голицыной, обсуждал новые веяния в архитектуре с молодым Монферраном. Его эрудиция казалась безграничной, манеры – безупречными.
Но больше всего внимания граф уделял юной Анастасии Романовой, племяннице хозяйки дома. Девушке было всего восемнадцать лет, но она уже слыла одной из самых красивых и образованных барышень столицы. Золотисто-русые волосы, небесно-голубые глаза, нежная фарфоровая кожа – природа не поскупилась на дары для этого создания.
Анастасия получила прекрасное образование: владела французским, немецким и итальянским языками, прекрасно играла на фортепиано, рисовала акварелью и была начитана в современной литературе. Но главное – она обладала редким даром чувствовать людей, понимать их истинную природу.
Именно поэтому знакомство с графом Дракуловым произвело на неё столь сильное впечатление. С одной стороны, она не могла не восхищаться его умом, образованностью и изысканными манерами. С другой стороны, в её душе поселилось странное беспокойство, которое она не могла объяснить.
– Скажите, граф, – обратилась она к нему во время ужина, – правда ли, что в Валахии до сих пор верят в старинные легенды о… необычных существах?
Граф отложил вилку и внимательно посмотрел на неё. В его глазах мелькнуло что-то неуловимое.
– Какие именно легенды вас интересуют, графиня?
– Ну, например, о… – она замялась, – о тех, кто не может найти покоя после смерти.
– Ах, вы о стригоях, – улыбнулся граф. – Да, народ наш суеверен. Но разве в России не рассказывают сказки об упырях?
– Рассказывают, – тихо ответила Анастасия. – Но это же просто сказки, не правда ли?
– Конечно, – согласился граф, но в его взгляде промелькнула тень. – Просто сказки.