Уродство
1.
Синий автобус мчал меня по окраине Питера в сторону Петергофа. Холодные фонари, как репортеры, будто специально подсвечивали лишь грязь и дерьмо, размазанные по снежному полотну вдоль обочин. Невинные снежинки медленно падали в черное месиво, становясь его частью. Впрочем, пейзажи «северной Венеции» меня сейчас мало интересовали. Я был весь поглощен телефоном. Писал телке, с которой познакомился в одном приложении каких-то пару часов назад. Я был ужасно возбужден. Мой член – самый любимый друг и самый злейший враг – вытянулся как срочник на присяге. Он ныл и через боль рос все выше и выше. Вместе с тем, как раковая опухоль, развивались мои больные фантазии. Они разрастались с невероятной скоростью, становясь все гуще, изощреннее, вились в невероятного уродства узоры. Это были самые грязные грезы. Такие, какие описал де Сад, и те, что описать не осмелился. Я не сопротивлялся. Я упивался ими. Ведь только в них я мог трахать весь этот мир.
Она сама позвала меня домой и попросила купить выпивку. Сомнений не было: она хочет секса. Я судил об этом по опыту. Гордится тут нечем: большинство моих партнерш были страшными. Почти все имели лишний вес, кривые зубы, тупой взгляд. Поэтому их самооценка была достаточно низкой, чтобы дать даже мне. Мне было плевать. Дырка есть дырка.
Вот и сегодня я особо не тратил время на разглядывание фотографий. Отпугнуть меня она могла лишь в одном случае – если бы оказалась им. Поэтому, как только она предложила посидеть у нее, я, не раздумывая, прыгнул в первый шедший в нужную сторону автобус.
Он выплюнул меня, возмущенно шикнув, в одном из десятков спальных районов, как мухи облеплявших Питер. Я шел по улице. Алкомаркеты, табачки и секс-шопы, как рентген, насквозь просвечивали неоном мое гнилое существо, и в свете уличных фонарей можно было увидеть, как разлагающийся труп гложут черви порока.
Я зашел в магазин и купил пару бутылок какого-то дешевого вина. Я был не привередлив и в этом. Главное, чтоб дало по мозгам. Затем отправился по адресу, который она скинула.
На площади – видимо, центре этого убогого микрорайончика – из последних сил стояла новогодняя елка. Она выглядела такой хилой и жалкой, как добро в этом мире, что сердце съежилось, забилось как можно дальше в грудную клетку. Какая-то мразь оставила подарки: пустые банки из-под пива, бутылки, пачки от сигарет. Таков нынче Дед Мороз.
Я перешел дорогу и повернул направо. В конце этой улицы ее дом. Я шел мимо одинаковых пятиэтажек. Путь был бесконечным. Казалось, я встал на беговую дорожку. Дома были пестрые, яркие, разноцветные. Честное слово, лучше б они были цвета пепла. Так, по крайней мере, было бы честно.
Должен сказать, что, хотя я уже упоминал о том, что мне было плевать на ее внешность, какие-то ожидания у меня все же были. На фотографиях я видел большие голубые глаза. Да и в целом при беглом пролистывании она показалась мне довольно милой. Дверь же мне открыл какой-то толстый пингвин с блаженным взглядом, ростом с тумбочку. «Что ж, – подумал я, – во всяком случае, это существо – женского пола. Сойдет».
– Привет, – произнес я с улыбкой, вообще никак не сообщая свое отвращение.
– Пхивет, – произнес пингвин. «О Боже, – подумал я. – Она еще и картавит. Нелегко ей, наверное, живется». Она представилась. Имя я тут же забыл.
Я прошел в крохотную прихожую. В квартире царил мрак. Только стены кровоточили какими-то дешевыми гирляндами.
Она потянулась чтобы обнять меня. Я ответил тем же. Когда мне показалось, что для первой встречи объятия затянулись, я отпустил ее и легонько (главное не спугнуть добычу) отстранился.
– Пхохади, – она развернулась и пошла в комнату. На ней были какие-то широкие, но при этом очень короткие шорты. Из-за лишнего веса при маленьком росте походка казалась нелепой, какой-то гусиной. Сняв куртку, я последовал за ней.
Квартира представляла собой небольшую студию квадратов в двадцать. Справа от входа стояла кухня. Напротив нее расположился низенький деревянный столик и потрепанный диванчик, за которыми был выход на балкон. Напротив входа стояла большая кровать.