С древнейших времен, с момента первых ростков социализации, человечество нуждается в средствах регулирования отношений между индивидами. Отграничение дозволенного и запрещенного является не только способом обеспечения свободы субъекта, но и его безопасности. Безусловно, основным средством регулирования отношений в связи с обеспечением безопасности индивида является запрет. Возникновение и развитие запрета напрямую коррелирует с социальным генезисом посредством сложной взаимосвязи, симбиоза, в котором запрет отражает эволюцию социальных норм, ценностей, интерпретации мира, технологического процесса, а также роли человека и государства в онтологии социального бытия.
В протообществах запреты основывались на инстинктивных, неосознанных психоэмоциональных механизмах, объясняли устройство мироздания первым представителям человечества, являлись истоками социальной информации, заложили фундамент в институционализацию семьи, культуры, производства. Первейшие запреты формировались как результат контакта человека с познаваемым внешним миром, отражали развитие его сенсорной системы, эволюционно создавая правилосообразную сферу его сознания, отвечающую за прием, обработку информации о возможном и запрещенном, редуцируя на основе этих знаний первоистоки социального поведения первобытных людей.
В традиционных обществах запреты получили форму религиозных догм, основывались на мифах, обычаях и уже устоявшихся социальных иерархиях. Нарушение таких запретов рассматривалось не просто как социальное правонарушение, а как оскорбление божеств и духов, что может привести к мистическим карам.
С развитием общественных и технологических процессов возникли социальные проблемы, которые потребовали иного содержания властных велений о недопустимости вредоносных поведенческих актов, а также механизмов обеспечения социальной дисциплины в условиях бурно развивающегося социального взаимодействия. Стремительное развитие социальных транзакций порождало в том числе негативные последствия (преступность и иные девиации), противодействие которым стало задачей особых видов государственно-властных велений – уголовно-правовых запретов.
Эволюционируя от религиозно-моральных норм к рациональным и гуманистическим правовым принципам и положениям, запреты отражают сложный путь развития человеческого общества и понимания роли права в регулировании общественных отношений.
И сегодня правовые запреты находятся в центре формирования социальной реальности, являясь важнейшим инструментом социального управления. На Форуме безопасного интернета в Москве в 2019 г. член Совета Федерации Елена Мизулина заявила: «Что такое право? Это и есть самая большая несвобода. Я вам могу сказать, что чем больше прав у нас будет, тем менее мы свободны, потому что право в отличие от запрета – это когда ты должен действовать, и только таким образом, как написано в законе… Говорят, что депутаты только всё запрещают, но это совершенно ложное представление. Запрет – это как раз есть то, где человек свободен, потому что он говорит: это нельзя, а все остальное – как хочешь»[1]. Сказанное сенатором демонстрирует непрекращающуюся актуальность одной из древних и важнейших онтологических для общества проблем – поиск баланса между дозволенным и запрещенным, такого баланса, который, с одной стороны, гарантирует фундаментальные интересы индивидов и групп, а с другой стороны, создает условия для социального и личного прогресса. Среди правовых запретов наибольшим потенциалом такого гарантирования обладают уголовно-правовые запреты, противостоящие наиболее опасным формам человеческого поведения и обеспеченные уголовным наказанием (в том числе смертной казнью) как побудительным оператором соблюдения таких исключительных государственно-властных велений.
Действительно, роль уголовно-правовых запретов в гарантировании социальной дисциплины растет с каждым днем. Данный вывод основан на результатах исследования новеллизации уголовного закона, явным направлением которой стала обширная легализация уголовно-правовых запретов. Нами посчитано, что по состоянию на 13.01.2025 в Уголовный кодекс РФ внесены изменения 331 федеральным законом и 13 постановлениями Конституционного Суда РФ. При этом изменения в Общую часть уголовного закона вносились 117 федеральными законами. Иными словами, правотворец в качестве основного направления реформирования уголовного законодательства выбирает легализацию уголовно-правовых запретов. О неоднозначности такой новеллизации Особенной части уголовного закона пишет С. А. Маркунцов: «Всего за неполный 21 год действия количество составов преступлений, содержащихся в Особенной части УК РФ, выросло с 534 до 878, то есть на 64,5 %. Изменения, вносимые в Особенную часть УК РФ, зачастую были бессистемными, непоследовательными, противоречивыми и оттого бессмысленными»