…В начале последнего десятилетия XX века в Питере окончательно пробудилось дремавшее Лихо. А когда Лихо просыпается – наступает, как известно, пора лихолетья. Собственно говоря, пора лихая наступила не только в Ленинграде, но и во всей некогда могучей империи, доживавшей свои последние месяцы. Однако то, что происходило в Питере, имело особый смысл для всей страны. Москва, она, понятное дело, всегда жила на особицу от России. Провинция и не пыталась понять странный и выморочный столичный уклад, а потому и не тянулась за Белокаменной. Ленинград же, как ни странно, был любимее и социально ближе для остальных советских городов. Поэтому, когда кровавая карусель бандитско-уголовного беспредела начала раскручиваться в Городе трех революций – стало ясно, что по питерскому примеру в самом скором времени кровушкой умоется и вся страна…
Уже в самом начале девяностых, когда бандиты еще ездили на стрелки с часто отказывавшими ППШ времен Отечественной войны, – стрельба из огнестрельного оружия перестала быть чем-то чрезвычайным. Стремительно росло число убитых в странной, никем не объявленной войне за собственность – а на любой войне люди постепенно привыкают к смерти и перестают на нее реагировать так, как реагировали в мирное время. И многие, очень многие тогда ошиблись, полагая, что главная цель в новых условиях – это выжить, выжить любой ценой – и физически и социально. Многие решили, что это – самое важное и трудное, кто справится с этой задачей (не стесняясь в средствах) – тот и герой… (не стесняясь в средствах). И лишь спустя почти десятилетие в стране, с трудом избавлявшейся от угара всеобщего остервенения, начали осторожно говорить о том, что подлинный героизм проявляли те, кто изо всех сил пытался остаться нормальным человеком, несмотря даже на то, что и их Судьба подтаскивала к кровавой мясорубке, работе которой, казалось, не будет конца…
Тульский
7 апреля 1990 г.
Ленинград, Васильевский остров
Старший лейтенант милиции Артур Тульский пребывал в неплохом настроении, поскольку имел приятные планы на вечер. Он закинул ноги на свой рабочий стол, закурил и только было собрался предаться мечтаниям, как в кабинет к нему влетел злой как черт Витя Ткачевский – с недавнего времени зам. по УР начальника 16-го отделения милиции.
– Тульский! – заорал Витя.
– Й-й-я! – бодро откликнулся Артур, не меняя позы.
– Тульский! – угрожающе продолжил Ткачевский. – Я тебе сколько раз говорил, чтобы ты с макаровскими жуликами вопрос решил?!
– Много раз, – скорбно признал Артур и со вздохом опустил нижние конечности на пол.
– Ну так решай, наконец!!! – заверещал Ткачевский. – От терпил отбою нет – твоя же земля, между прочим! Бери кого-нибудь, да хоть Харламова, – и дуйте в магазин, вправляйте мозги! Чтоб границу, твари, не переходили. У нас своего говна под подбородок! Понятно?
Понять «боевой приказ» было немудрено. Территория, обслуживаемая Тульским, заканчивалась Съездовской и Первой линией. Чуть дальше – уже на земле 30-го отделения, на набережной Макарова, – располагался магазин «Внешпосылторг», в простонародье – «чековая Березка». Конкурировать с этим магазином по престижности и ассортименту могли только валютные «Березки» да знаменитый «Альбатрос», где отоваривались советские моряки на так называемые боны. В магазине же «Внешпосылторга» разные импортные дефицитные товары можно было купить за странные деньги – за чеки этого самого «Внешпосылторга». Схему советское государство придумало довольно мудреную: если гражданин СССР умудрялся пробиться за рубеж и выполнял там мирный или военный «интернациональный долг», зарабатывал иностранную валюту, то вся она шла не на руки гражданину, а на счет во «Внешторгбанке». Там эта валюта пересчитывалась в некие виртуальные «инвалютные рубли», которых никто никогда не видел, но которые после определенного пересчета можно было получить в виде чеков «Внешпосылторга». А уж на эти чеки и можно было скупать дефицит в специальном магазине. По официальным правилам и инструкциям отовариваться в магазинах «Внешпосылторга» могли лишь люди, честно заработавшие свои чеки. Однако… Ежу понятно, что коль скоро в обычных советских магазинах джинсы и приличные кроссовки было не достать, то очень быстро появилась устойчивая прослойка паразитов (будущих коммерсантов), которые принялись скупать чеки у законных владельцев по цене 1: 2, приобретать на них дефицит и перепродавать его втридорога. Дело в том, что официально советский специалист, потрудившийся за рубежом, мог обменять свои чеки на обычные деревянные рубли лишь в неинтересном соотношении 1: 1. В общем, паразиты копошились вокруг магазина на Макарова целыми днями и довольно скоро спелись с персоналом, который тоже не собирался вкалывать за сто двадцать деревянных в месяц. Дальше – больше: через некоторое время была частично скуплена и местная легавка, то есть 30-е отделение милиции, в котором раз в полгода разражались дикие скандалы после служебных проверок по поводу нездоровых связей. Местный отдел и городское управление БХСС перевербовали всех скупщиков и общими усилиями отгоняли от магазина заезжих гастролеров, желавших также нажиться на замечательной кормушке. В общем, сначала всем было хорошо – менты, перекупщики, продавцы и приезжие из загранки общались в любви и согласии, «тихо и богобоязненно», и жалоб никуда ни от кого не поступало.