Глава первая.
Солнце висело над горизонтом, как нагноившаяся рана, изливая болезненный свет на искореженные останки города. Прибрежный когда-то был курортом. Теперь его называли просто – Зона. Я называл себя сталкером. Официально – “ликвидатор последствий аномальной активности”. Неофициально – мародер, препарирующий труп цивилизации в поисках ценных органов.
Меня кличут Шрам. Происхождение имени очевидно и банально. В Зоне каждый носит шрамы – видимые или нет. Всего лишь еще одна затертая метафора в месте, где реальность давно стерлась до дыр.
Я направлялся к “Ржавому Ключу” – заправочной станции на окраине. В сталкерских легендах она выплевывала артефакты, как умирающий – последнюю исповедь. Слухи, конечно. Но в Зоне слухи – единственная твердая валюта.
Я двигался медленно, каждый шаг словно прощупывая языком – как больной зуб. Зона наказывает спешащих. Под ногами хрустело битое стекло – осколки разбитых жизней. Воздух казался плотным, как ртуть, с привкусом железа и неудавшихся надежд. В полукилометре над полуразрушенным строением пульсировал воздух – “жарка”, аномалия, способная превратить плоть в кипящую субстанцию за считанные секунды.
“Ржавый Ключ” встретил меня безмолвием. Лишь ветер играл заунывную мелодию в изъеденных коррозией трубах. Заправка выглядела вывернутой наизнанку – как препарированное животное на лабораторном столе. Колонки искривились подобно сломанным пальцам, стекла давно исчезли, стены покрывали граффити – “Зона ждет”, “Смерть хабарщикам”, “Крот был здесь”.
Когда мой детектор внезапно взвыл, я замер, как охотник, почуявший добычу. Взгляд заметался по пустому пространству, но ничего не обнаружил. Только старая канистра у моих ног, которую я только что пнул от досады. Я поднял ее, и прибор продолжал надрываться.
Внутри что-то перекатывалось. Нечто твердое и небольшое. Я вытряхнул содержимое на ладонь.
Ключ. Обычный, ржавый. Ничего особенного. Металлический анахронизм в эпоху цифровых замков. Но детектор продолжал исходить электронной истерикой.
Я медленно повертел ключ, рассматривая его со всех сторон. Никаких опознавательных знаков, никаких надписей. Просто кусок изъеденного ржавчиной металла. И все же что-то в нем заставляло кровь пульсировать быстрее.
Старая лоцманская мудрость Зоны: если нашел ключ, ищи замок. Я обошел заправку еще раз, внимательно изучая каждую дверь, каждый запертый шкаф. Ничего. Уже собирался уходить, когда в дальнем углу территории заметил покосившийся сарай. Дверь была закрыта на проржавевший, но все еще функционирующий замок.
Ключ вошел в скважину как предназначенный именно для нее. Идеально. Как будто они были созданы друг для друга и только ожидали воссоединения все эти годы. Замок щелкнул с удовлетворенным вздохом.
Я толкнул дверь. Запах затхлости и плесени ударил в ноздри, но было в нем что-то еще – металлическое, неорганическое. Луч фонарика прорезал темноту.
Сарай был захламлен обычным мусором: сломанные инструменты, слежавшиеся мешки с цементом, ящики с проржавевшими гвоздями. Но в дальнем углу, под паутиной времени, стоял автомобиль.
Старый “Москвич”, но не обычный. Этот был трансформирован, модифицирован, превращен во что-то иное. Панели покрывали странные приборы, датчики, переключатели неизвестного назначения. На крыше – антенна, похожая на металлический нарост или омертвевшую конечность насекомого.
Я приблизился. Салон был завален бумагами, схемами, картами с непонятными обозначениями. Все покрыто плотным слоем пыли – как будто время здесь сгустилось, материализовалось.
Я отбросил сомнения и сел за руль. Сиденье просело под моим весом с низким стоном сдающихся пружин. Руль казался холодным и одновременно липким, как постель больного. Я провел рукой по приборной панели, стирая историю прикосновением.
Внезапный щелчок, и машина ожила. Не так, как просыпаются обычные автомобили – с рыком двигателя и вибрацией. Нет, она пробудилась иначе – словно существо, долго спавшее и медленно приходящее в сознание. Лампочки на панели начали мерцать, стрелки приборов задрожали, как в лихорадке, тихий гул наполнил пространство.