Вязки держат крепко. Не вырвешься.
Когда санитары вяжут по рукам и ногам – чувствуешь себя святым мучеником. Это не значит, что у тебя внутри фанатичная уверенность, мол, страдаешь за истинную веру, нет, скорее чувство ужасной несправедливости. Могу допустить, что для мученика – это не true. Просто я себе так представляю. На вязках, как никогда раньше, понимаешь, что мир несправедлив, а люди жестоки. Есть ещё один схожий момент. Распятие моё на кровати напоминает букву «Х», дохристианский крест, и руки привязаны, хотя в другом положении, а не прибиты.
Койка расположена таким образом, что в поле зрения попадает окно. Я наблюдаю закатное небо, множество кричащих оттенков красного, как на самой известной картине Мунка, но не только этого норвежского экспрессиониста, цвета созвучны палитре многих художников – Ван Гога, Нольде, Дикса.
Взглянуть сквозь решётки на закатное небо – всё равно, что шагнуть в изначальность…
Распятие
И вдруг мне удаётся вырвать правую руку, петля из простыни сорвана, я моментально переключаюсь освобождать другую, левую. «Смотри-ка, выкрутился», – усмехается один из окружающих меня людей, мужик лет сорока пяти. Подходит, хватает обеими лапами мою свободную руку, я пытаюсь прижать её к груди, но сопротивляться не получается. Мужик накидывает петлю, привязывает руку обратно. Потом берёт простыню, перекидывает её через меня и делает узел уже под кроватью. Уходя, хрипит себе под нос, мол, теперь не вывернется.
Перед глазами окно больничной палаты и та самая изначальность, о которой я не договорил…
С 4 до 7…
И опять всего ломает:
Идти на электричку
На семь одиннадцать утра-а-а.
(Смех)
Всё началось с моего поступления на художественно-графический факультет.
Я был уверен, что поступлю, хотел поступить и сделал для этого всё возможное и невозможное. Наверное, хотел «на пуговицу» больше, чем остальные. Ещё зимой записался на подготовительные курсы. Они начинались в 10 утра.
Институт находился в другом городе, приходилось ездить на курсы на электричке. Путешествие не из приятных. Вторая электричка из моего города приезжала в 11 часов. И чтобы не опоздать, мы с матерью ездили на первой, которая уходила в 4 утра и добиралась до места в 7. Обычно в это время пускают самый говёный электрон. Стёкла в некоторых вагонах выбиты, на деревянных скамейках лежит снег, гуляет ветер, а температура такая же, как на улице – иногда под минус 30 градусов. Пассажиры – бомжи и чёрт знает кто ещё. Пол грязный, утоптан ногами. В одну из таких «вылазок» бомж, спавший скамейки через две от нас, опорожнился прямо под себя. Вот уж действительно асоциальный элемент. А ещё говорят, что такие, как я, асоциальные.
Курсы пошли мне в зачёт. Я занял 1-е место по конкурсу. Потом летние курсы, двухнедельные. Познакомился с отличным челом, соседом по комнате. Антоха Укроп, он же Крапоткин. У парня в голове всякая ерунда вроде девушек из другой комнаты, пирсинга, да говнорэпа.
Днём ходим вместе на ХГФ. Вечером листаю учебник по истории России за 10-й класс. Перечитываю.
Приходила деваха, пыталась со мной подружиться телами. Беседовали и договорились до того, что назвал её дурой. Справедливо, хотя зря, надо было всё-таки её трахнуть, но ведь насчёт «дуры» я не соврал… Единственный минус летних курсов – это еда. Жрём только лапшу быстрого приготовления, запиваем газировкой, или чаще кипятильником греем воду в литровой банке и завариваем чай. И это после домашних-то пирожков…
Из экзаменов мне под конец оставалось сдать только живопись и собеседование. Пришёл на живопись утром. Наваял часа за 2. Получил пятак.
Хорошо! Остальное время тусил один, бродил по городу в районе «драма», это типа культурная ценность второго по величине города Свердловской области. Затем собеседование. Жду своей очереди, а очередь всё никак не приходит. В коридоре воняет нитрокраской, начинает тошнить и голова кружится. Да я ещё и всю ночь перед экзаменом не спал, – волнение сказывалось. Под конец не выдержал. Залетел в кабинет без очереди, перед какой-то девушкой, на ходу подметил, что она ничего так, но извиняться не было времени. В комиссии декан, строгая тётка передовых взглядов, завкафедры рисунка, очкарик с аккуратно причёсанной чёлкой. Вываливаю на стол все свои дипломы, грамоты, свои публикации в газете и прочую шелуху. На главный и последний вопрос «Общительный ли я?» отвечаю что, мол, общительный. У моего ответа, как у монеты, оказалось две стороны. С одной, положительной, получил хороший балл, со второй, отрицательной – должность старосты группы. Лучше б я не говорил, что общительный, ей богу. Моя будущая группа состояла из одних баб, и в этом не было ничего хорошего, но в тот момент я этого не знал. И потом, а вдруг бы не приняли? Выбора у меня не было, – вот что плохо.