Свет невечерний. Стихотворения

И. В. Евсин. Автопортрет

Рекомендовано к публикации Издательским Советом Русской Православной Церкви

(ИС 12-203-0157)

«Бог и в былинках… велик»

Предисловие

Поэт Игорь Евсин принадлежит к поколению, которое следует за Николаем Рубцовым. У него, уроженца дивной рязанской Мещеры, есть литературно-поэтическая связь и с Есениным, но его путь сложился по-иному. Он сначала стихийно и робко, а потом осознанно и упорно воцерковлял свой поэтический талант. У Игоря Евсина нет стремления к декларативности, к повествовательным описаниям – он лирик и всегда идет к своей мысли от частности, от какой-нибудь былинки, говора лесного ручья или даже просто от осенней непогоды…

Самая высокая духовная поэзия всегда вдохновлялась природой. Святитель Иларион (Троицкий), духовный писатель, рассуждал в своем дневнике: «Бывают и в народе чуткие к красоте природы души, но у них к красоте природы отношение не эстетическое, а религиозное: их восхищает красота именно Божьего мира, Божьего создания. Им не нужно красот потрясающих: для них Бог и в былинках на земле велик».

В XIX веке в общем гимне красоте русской природы сливались стихи Тютчева, Майкова, Фета, Полонского и одухотворенные пейзажи, созданные Шишкиным, Васильевым, Саврасовым, Левитаном. Вместе с ними пела о русской земле музыка Чайковского, Аренского, Лядова, Глазунова. Своим источником русское искусство имело православную Церковь с ее иконописью, архитектурой, хоровым пением.

Потому и воспитывало в русской душе непустой патриотизм (какой часто мы видим ныне), а церковный. Настоящий глубокий патриотизм чад Небесного Иерусалима, эскиз которого видится в полях и лесах Руси с ее деревнями и древними городами, с ее многочисленными храмами и трогающим душу колокольным звоном.

В русской духовной церковной традиции ныне посильно трудится и рязанский поэт Игорь Евсин. Об этом говорит его сборник стихотворений «Свет невечерний», в котором он воспевает Богом созданный мир и относится к русской природе, как к дарованной нам Божьей милости.

Монах Оптиной пустыни

отец Лазарь,

(в миру Виктор Афанасьев,

член Союза писателей России)

1. Емелины печи

Былое…

Я проснулся

в отцовской избе.

До восхода

недолго осталось.

В прошлом время,

когда я в себе

От усталости

чувствовал старость.

В доме пахнет

парным молоком,

Просыпается

чувство ребячье.

И рассветно в душе

и легко,

В ней шевелится

нежность телячья.

Рядом кот наш,

Мурзилка, мурчит.

Здесь тепло

даже в жуткую стужу.

Я проснулся

на русской печи,

Отогрел я

продрогшую душу.

Я проснулся.

Восход впереди.

Рад, что больше

не болен я снами,

Что не поезд

меня разбудил —

Это мама гремит чугунами…

«Люблю я сердце свое слушать…»

Люблю я сердце свое слушать,

забыв и друга и жену,

там, где ольха,

словно старушка,

ветвями вяжет тишину.

Там, где цветы растут,

как чудо,

и с поля веет благодать,

среди небесных незабудок

о прошлом легче вспоминать.

И, сердце слушая,

поверить,

что жизнь по-прежнему свежа,

и что ошибки и потери

не вечно мне переживать.

Не вечно мне

и сердце слушать,

забыв и друга и жену,

там где ольха,

словно старушка,

ветвями вяжет тишину…

Покаянная осень

Еще вчера мне освещала

листва блестящие пути,

а нынче осень обнищала,

по ветру золото пустив.

Что ж, осень, нас судьба свела,

Ведь было дело молодое,

Когда на грешные дела

Я тратил время золотое.

Когда при ветрености чувств

Я жил, как дерево под ветром,

Казалось мне: вперед я рвусь,

Хотя на месте был при этом.

Когда надежды, как дожди,

Питали душу полевую,

Казалось мне, что впереди

Не встречу осень я пустую.

А нынче далями маня,

За то, что нам нужна свобода,

По миру, осень, и меня

Пустила русская природа.

…Брожу, как с латаной сумой,

С душой своею обнищавшей.

Прошу надежды золотой,

Любви и веры полной чаши.

«Река…»

Река.

Словно шляпой из фетра

дым принакрыл баржу.

Синею свечкой

от ветра

цветок-колокольчик

держу.

Колокольчик,

что подарила

река моим грубым рукам,

откуда ж тебя прибило

онемевшего к берегам?

Поэзии смысл

теряется,

когда с нее сорван сакрал.

Поэты сами срываются,

кто же тебя сорвал?

Сорвал,

словно синий голос,

певучей травы полей,

и стало то поле голым,

как небо без журавлей.

Следующая страница