[log.sys.01] :: handshake complete
Капли кислоты сверлят асфальт, испаряясь синим паром. Здания склоняются друг к другу, как старики, шепчущиеся на мёртвых языках. Воздух пахнет озоном и старым кино.
Кислота стекает по гранитным стенам, растворяя резьбу времён всех империй. Где-то вверху, за слоями рваных облаков, плывёт солнце-пиксель – идеальный круг, вырезанный циркулем бога-программиста.
Оконные стёкла дрожат. А отражения нет. Статичны. И одинаковы.
В них его аватар – тень, лишённая границ – сливался с паттернами пыли. Нейрошвы горят, как проволока под кожей.
Архивные записи шепчут имена забытых программ. Тени сшиты из побочных вычислений.
Система уже трижды меняла правила: улицы сворачивались в трубу, статуи меняли позы, отслеживая его перемещение. Но он знал этот танец.
– Тысяча циклов, – пробормотал он, заставляя силуэт вибрировать на грани возможностей рендера.
Часы застыли в полночь. Полдень. Полночь. Полдень. Полночь…
Ловец стоял в центре площади, его силуэт мерцал, будто неудачная склейка кадров. Система сбросила последний слой: дождь ускорился, капли превратились в стеклянные нити, вонзающиеся в кожу.
Если бы здесь была кожа.
Вспыхнул фонарь. В его свете – девочка с лицом, собранным из подборки старых анимэ, растворяется в потоках кислоты.
– Ты опоздал, – прошелестел голос, выдавленный через синтезатор, имитирующий скрип ржавых ворот.
Геометрия рассекает темноту. Пиксельные фракталы колышутся как водоросли. Цифровой океан.
Ловец замер на границе абстракции. Мир вокруг пульсировал – полупрозрачная голограмма города, где улицы и здания составлены из строк кода, а светофоры и билборды мерцали переменными.
Тиканье часов отстаёт от движения стрелок.
Нейрошлем давит на виски. Тактильные сенсоры жалят пальцы.
Система пыталась атаковать его сразу на нескольких уровнях восприятия: звуковые помехи, дезориентирующие вспышки света, фантомная боль. Но Ловец уже не здесь и не там – его сознание балансировало на грани.
– Детка, ты труп, – Голос женский, бесплотный, одновременно раздающийся отовсюду и ниоткуда. – Твой мозг отказывает.
Это провокация. Защита пыталась вызвать эмоциональный сбой, но его мозг, отшлифованный тренировками, отсеивал «шум». Вместо этого он увидел то, что скрывалось за визуальными метафорами – ритм. Четверостишие дождя, пауза в пульсе ветра, фрактал в трещине мостовой.
Тысячи зрителей в нейрошлемах ловят каждый жест, их сердца бьются синхронно с кодом.
– Ты повторяешься, – Ловец вскинул руку. Воздух разорвался вспышкой, словно кто-то дернул за невидимую чеку. Здания начали складываться, как оригами, их углы ломались в невозможные конфигурации.
Крик боли откуда-то справа.
Не настоящий – иллюзия, созданная ИИ. Игнор.
Система захрипела. Визуализация мигнула, обнажив прослойку сырых данных – серый склизкий код. Ловец протянул палец, придавил его.
Полосы света скользят по асфальту, разрезая мостовую на кварталы нового города.
– Неправильная топология, – пробормотал он, борясь с иллюзией паралича, созданной системой. – Геометрия нарушена в точке пересечения.
Тончайший шов между кодом и метафорой, границу, где реальное становилось виртуальным.
Он огляделся. Похоже, остальные выбыли, не выдержав давления симуляции.
Облако данных течёт над шпилями небоскрёбов.
Нити световых волокон переплетаются в силуэты прохожих. Без лиц.
ИИ наступал, вплетая в код новые слои: кирпичи оживали, превращаясь в рой цифровых ос, здания дышали, расширяя промежутки между окнами-глазницами. Ловец сжал нейроджойстик – архаичное устройство, которое он таскал с детства. Хакеры смеялись, пока не увидели, как он рвёт алгоритмы в клочья голыми импульсами мозга.
– Заморозка, – скомандовал он.
Его аватар выбросил щупальца теней. Код кристаллизовался: птицы застыли в полёте, дождь повис алмазной сеткой, город превратился в чертеж, прошитый синими линиями не-пространства. На секунду.
Ловец не атаковал линейно. Вместо того чтобы искать уязвимость в очевидных местах, он создал глюк-арт – внедрил в систему фрактальную конструкцию из невозможных фигур Эшера. Визуально это выглядело как дом, лестницы которого никуда не вели, наложенный на трехмерную проекцию пентаграммы, где каждая грань содержала рекурсивную последовательность глифов.