Сумерки сгущались, словно рука невидимого художника опустила в раскаленное небо гигантскую каплю ультрамарина. Холодные темные струи, клубясь замысловатыми косами, тянулись к прогретой полуденным солнцем земле и никак не могли дотянуться. Катюха, задыхаясь, изо всех сил крутила педали своего новенького велика. До деревни оставалось пять километров, и быть застигнутой дождем здесь, в открытом поле, ей очень не хотелось!
На угрожающе синем фоне туч белым пламенем почти одновременно сверкнули две молнии, за ними третья, и только спустя целую вечность, издалека донеслось сердитое ворчание надвигающейся грозы. Ветер свистел в ушах и трепал выгоревшие за лето волосы. Колеса крутились с бешеной скоростью, оставляя узорный след в еще неостывшей пыли проселка. Среди тишины, окутавшей мрачный пейзаж до самого горизонта, раскаты далекого грома терзали душу холодным ужасом. Ноги налились свинцовой усталостью и отказывались крутить педали. Сердце вот-вот выскочит изо рта и разорвется на тысячу красных горячих кусочков.
– Тогда конец! – подумала Катя.
Ослепительная вспышка разверзла небо надвое и с ужасающим грохотом провалилась сквозь землю у самой опушки леса.
– Скорее в спасительную гущу ельника! – промелькнуло в голове девочки.
Неожиданно дорога круто наклонилась и подбежала к заросшему ивой берегу речки. Велосипед неудержимо ринулся под горку. Прохладные редкие капли дождя обожгли разгоряченное Катино лицо, щекотали спину и руки.
Велик нырнул в заросли ивняка и оказался под крышей старой заброшенной мельницы. Стало непривычно темно и тихо. Пропитанный тлением воздух, струйкой колдовского зелья, проник в Катин нос и легкие. Тревожное ощущение гиблого места внезапно охватило её сердце. Сверкнула еще одна молния, и оглушительный треск потряс стропила ветхой крыши. Дождь монотонно звенел и стлался белой пеленой над черной гладью мельничного омута, он рассыпался алмазными брызгами на ветхих досках плотины, раздувался пузырями среди белых кувшинок и стеблей стрелолиста. Торчать до вечера в этом жутком месте Катя никак не планировала и молила бога, что бы дождь побыстрее закончился. Но ливень только усиливался. Худая крыша начала протекать, несколько холодных капель упало прямо ей на голову. Катюшка перебралась в дальний угол, где можно было удобно устроиться среди разбитых жерновов на куче прошлогодней соломы.
Новый удар грома с неслыханной силой потряс стены, что-то рухнуло, зашипело, и раздался глухой хриплый стон. Внутри у девочки всё похолодело. Ей стало до жути страшно. Захотелось волшебным образом очутиться дома и напиться горячего чаю с малиной. Но такого счастья ей не светило, кажется, до самого вечера. И она заплакала. Плакала она редко, но это был как раз тот случай, когда без слез не обойдешься.
Неизвестность рождает страхи, Катя это хорошо знала, поэтому решила сразу посмотреть, что там упало в темном углу. И раньше бывало, что-то зашуршит в темноте или мышь пискнет в чулане, сердце надрывно забьется и холод страха свяжет по рукам и ногам твоё тело. Сразу же почудится привидение, или еще какая-нибудь нечисть, – лежишь и трясешься в постели, пока сон не сомкнет утомленные тревогой веки.
Девочка поднялась на ноги, и осторожно ступая по земляному полу, направилась в темный угол, откуда только что раздались странные звуки. На куче истлевших мешков плашмя лежал огромный жернов, а под ним что-то барахталось. Катя нагнулась, напрягая в темноте все свое зрение, и вдруг резко отпрыгнула назад. Жернов своим краем придавил странное существо, похожее на толстого годовалого ребенка, одетого в серые пыльные лохмотья. Существо смотрело на девочку своими зелено-голубыми глазками, и что-то лопотало на непонятном тарабарском языке.