Спаси и сохрани любовь

Ночью подморозило. А к утру хрупкий ледок уже подтаял на слабом осеннем солнце и лишь в тени поблескивал тугим хрустальным покрывалом. Инесса Веткина зябко поежилась, холодно. Вместе с ней будто передернулось озябшее солнце, потерло лучами, согреваясь, и поспешило закутаться в облака. Инесса прибавила шагу, она безнадежно опаздывала. Хоть бы в электричке поменьше народу было. Все-таки раннее утро, наверное, все еще спят. Но на платформе толпились люди, они плотно облепили железнодорожное возвышение и копошились, как жирные мухи. Повсюду торчали тележки, авоськи, торбы и тара. Пассажиры везли с собой дачную снедь, заготовленную на долгую зиму. Из тюков валились яблоки. Спелые плоды заманчиво алели круглыми аппетитными боками. Но Инессу тошнило от яблочного зрелища. С недавних пор она возненавидела яблоки. У нее самой тоже была сумка с деревенскими припасами. Мать насовала Инессе все, что смогла собрать за лето на крохотном участке. В сумке было много всего. И яблоки, и варенье, и сушеные грибы, и даже картошка. Поэтому Инессе было тошно смотреть на вселенский яблочный пир.

– Мама, не надо мне картошки, я не ем ее, не повезу в город, тяжело, – сердито пыхтела Инесса, отталкивая сумку с дарами природы подальше от себя, но мать настойчиво цепляла ремни на спину дочери.

– Ничего, своя ноша не тянет, приедешь домой, и все при тебе, в магазин ходить не надо. Тут тебе и картошечка, и грибочки, и фрукты, и ягоды. Ты не разбей банку-то, я тут малинки сварила на зиму, – сердито цыкнула заботливая мать, и Инесса смирилась. Она безропотно подставила спину и понесла свой крест в город. Мать все равно заставит выстрадать каплю родительской заботы. И никуда от этого не денешься. Придется смириться. Под хмурыми взглядами Инесса прошла по всей длине платформы. Она пыталась спрятаться от злых и недобрых глаз. Ей казалось, что за ней наблюдают сотни круглых зрачков, они вбирают в себя тонкую фигурку с неуклюжим мешком за спиной, втягивая ее вместе с банками и пакетами, и вот уже Инессины ноги торчат в тысячах пар глаз, собираясь утонуть в чужих и недовольных недрах. Инесса поморщилась. Она с детства обожала фантазировать, вечно представляла себя в разных ролях, примеряя чужие жизни, словно наряжалась в модные платья. Но роли все были вычурными, платья экстравагантными, а жизни выдуманными. Пассажиры на платформе не вписывались в фантазийный полет Инессиных выдумок. Серая масса недовольно пошатывалась из стороны в сторону, кое-где раздавалось мычание, казалось, будто у всех разом заболели зубы. Электричка катастрофически опаздывала. Инесса облокотилась на перила и задумалась. Она забыла о мешке за спиной, о матери, о людях, толпившихся на платформе. Инесса улетела за облака, проникла туда, где спряталось озябшее солнце.

Летом она плохо спала. Ночи были воробьиными, их еще называют рябиновыми, рябинными, то есть рябыми. Было душно и нервно как-то. Сон все не приходил, ему мешали яркие сполохи на черном небе, глухие раскаты так и неразразившегося грома, короткие птичьи выклики, словно ночные птицы, перепутав, начали не ко времени свои песни, но испугались и замолчали, боясь вспугнуть ее. А она боялась. В сентябре Веткина пойдет на новую работу в «Планету», там предложили должность менеджера, в сущности, ничего сложного, профессия модная и хорошо оплачивается. С деньгами в семье было чрезвычайно трудно. Инесса уже не могла смотреть на мать. Полина Ивановна работала на двух работах, получала пенсию, но все равно им не хватало. Сначала Инесса училась, затем ходила на работу, где платили так мало, что денег едва доставало до следующей зарплаты. Приходилось экономить на мелочах, считать копейки, чинить старую одежду. А хотелось модных нарядов, шикарных автомобилей, красивой жизни. Ничего этого ей в ближайшем будущем не светило. И вдруг как фонарем полоснуло в кромешной мгле. Словно яркими молниями исполосовало ночное небо. Подружка предложила хорошую работу.

– Инеска, иди к нам, нечего тебе прозябать в твоей «шарашке», – сказала Маринка Егорова однажды вечером. Они сидели в кафе на Невском. У Инессы не было денег. Ее угощала Егорова – набрала гору пирожных, салатов и подвинула тарелки и блюдца Инессе. Сама Маринка давно ничего не ела. Сидела на диете. Но и Веткина не прикоснулась к угощению. Она сидела с выпрямленной спиной, словно только что плотно пообедала. Ей хотелось съесть что-нибудь вкусненькое из предложенного, но гордость не позволяла унизиться.

Следующая страница