1
Дружно пели птицы, все ликовало в природе. Зима, подобрав свое снежное одеяние, незаметно отступала. Весна хозяйничала в лесу. Снег исчезал под яркими палящими лучами солнца. Опушки и поляны открывались после зимы по всему лесу.
Молодой заяц Наум проснулся в своем домике под большой елкой. Его супруга качала новорожденных зайчат в плетеной колыбельке. Весенние зайчата были слабы и у них часто болели животики. Зайчиха пела песенку и поминутно целовала зайчат в нежные носики. Песенка была одна и та же:
«У сороки – не боли,
У вороны – не боли,
А у наших заинек – заживи».
Науму не хотелось слушать тоскливую песенку зайчихи, хотелось веселья, бодрости – весна же! Он сладко потянулся, встал.
– Я прогуляюсь, – обронил он зайчихе и вышел из-под елки.
Вечерело. Воздух был свеж и душист. Оставшийся снег чернел под деревьями. Навстречу выскочил маленький мышонок в валенках. Он грыз семечки и поминутно утирал сопливый нос.
– Заинька, подкропай мне валенки! – пропищал мышонок жалобным голоском.
Тут же показалась мама мышонка.
– Наум, обещал же! Подшей валенки мышонку, пожалуйста. Совсем износились – каши просят. Простудился малыш, – жаловалась мать.
– Некогда мне, – отозвался заяц.
– Скажи когда сможешь? – спросила мама мышонка вслед зайцу.
– Пора новую обувь приобрести сыну, – на бегу ответил заяц.
Мышка еще что-то кричала в спину зайцу про то, что валенки мышонку можно доносить этот сезон, а на следующую зиму купят новые… Но Наум уже не слушал. Весеннее ликование передавалось ему, вытесняя все остальные мысли.
– Наум! Помоги мне, забыла свои осенние кладовые. Уж, наверное, растаяли. Не помнишь ли, по осени гостила у меня внученька? Она запасы в одно место складывала, – остановила зайца старая синица Маремьяна.
– Бабушка, до тебя ли? Записывать свои кладовые нужно, – ответил заяц, удаляясь.
Маремьяна удивленно посмотрела вслед зайцу, поправив очки.
«А куда же записывать?» – удивилась она.
Наум пробежался по вытаявшей береговой поляне. «Хорошо то как! И валенки у меня крепкие, и какая отличная погода!»
– Наум, здравствуй! Я завтра за лыком собираюсь. Насушу когда, можно к тебе принести на корзины? Я и тебе заготовлю лыка впрок, а? – заговорил кабан Филат из-за кустов можжевельника. Его маленькие детишки с наслаждением ели свежие веточки кустов.
– Привет, Филат. Не знаю, как получится. Времени не на что не хватает, – обманывал заяц.
Филат заторопил кабанчиков домой. Заяц побежал навстречу весне, свежести, обновлению. «Вот какой я молодец и умелец! Все меня просят о помощи, все то я умею!» – размышлял заяц. Только он подзабыл, что просили его, но никому он не помогал, даже не выслушивал.
Вдруг что – то треснуло и зашумело. Звуки были такие оглушающие, что заяц от неожиданности присел на бегу.
– Да, это же речка! – обрадовался заяц и заспешил к реке.
На реке произошли изменения. Река враз ожила, зашумела. Начался ледоход. Где еще несколькими минутами назад мог пройти реку зверь на легких лапах по бело – желтому льду, заходили льдины, обнажая свои острые толстые края. Темная вода хлынула из-подо льда с сокрушающей скоростью. Она начала затоплять берега, прибрежные поляны. Науму бы бежать, обратно в лес, домой. Но он, как заколдованный, смотрел на речную стихию. Вода захлестнула берег, и заяц в один миг оказался в воде среди кровожадных льдин. Он заполз на одну из них и огляделся. Вода бежала дальше по берегу, уже подобралась к можжевеловым кустам, где совсем недавно паслось семейство кабанов. Льдины ломались о деревья. Стоял неимоверный скрежет, шум. Заяц закачался на льдине. Река, тем временем, понесла льдины по своему руслу. Зайца на льдине потянуло обратно в реку и понесло по течению. Страшно было смотреть вперед – темная вода бурлила и неслась. Затопляемые берега разрастались. Назад также было страшно смотреть – льдины неслись, нагромождаясь друг на друга.
«Что делать? Как же спастись? Я пропал…» – думал заяц. И тут же, в раз стемнело, как будто кто-то выключил солнышко. Берегов не видно, казалось, вода затопила весь лес, и весь мир…
Наум жалобно закричал:
– Помогите!…