Глава I
На берегах Волчьей реки
Была темная и бурная ночь. Не светились звезды, и не озаряла землю кроткая луна.
На берегу потока, с тихим ропотом катившего свои холодные воды у подножия каменистого холма, пылал костер, и дым, поднимаясь столбом, расплывался под навесом переплетавшихся густых ветвей многовековых лесных великанов.
У костра, расположившись на одеялах из бизоньих кож, сидели люди, прибывшие к берегам потока издалека, из-за океана, чтобы посмотреть на своеобразную жизнь Нового Света…
На огне костра жарились куски оленьего мяса, и воздух был напоен тонким и пряным ароматом.
– Эту местность нельзя узнать! – говорил пришельцам один из проводников. – Сколько дичи было тут! Какие медведи, ягуары, кугуары бродили тут по ночам! Их нет, они истреблены почти совсем!
– А индейцы? – задал вопрос один из путников.
– Индейцы? Они бродят тут и в наши дни, но, конечно, это не те свирепые и беспощадные краснокожие, с которыми приходилось вести без устали кровавую борьбу! Они превратились теперь в мирных поселенцев.
– Которые не прочь заняться при случае конокрадством, а то и грабежом, – пробормотал второй проводник.
– Вы хотите, чужестранцы, видеть краснокожих этих местностей? Ну так ждать и искать их не придется долго! Они, как койоты, чуют поживу! Я слышу крадущиеся шаги двух или трех индейцев, которые издали увидели свет нашего костра и плетутся сюда, чтобы поживиться подачкой, – снова заговорил первый проводник.
Минуту спустя к костру действительно подошли дети этой страны.
Это был высокий, могучего сложения старик и с ним девушка, почти ребенок. На обоих были жалкие лохмотья, лица их были худы и бледны, во взорах читались голод и робость.
Один из проводников хотел отогнать индейцев, но другой остановил его:
– Не трогай их, Сэм! Ну их в болото! Кинь им какую-нибудь кость да пару сухарей, и они будут довольны!
– Да, как же! За ними надо смотреть в оба! Того и гляди украдут еще что-нибудь, а мы будем в ответе!
Но, поворчав, он все же не прогнал пришельцев. Индейцы расположились поодаль от костра, усевшись прямо на земле.
– Он слеп, – сказал вполголоса один из спутников, кивая в сторону старого индейца, смотревшего упорно на костер странно блестящими, но неподвижными глазами.
– А девушка хороша, как цветок! – отозвался другой. – Странная жизнь, трагическая участь! Из господ и владык страны, самой богатой в мире, они превратились в париев, скитаются нищими там, где когда-то царили, в полном смысле этого слова, просят милостыни у тех, кто отнял у них все…
Чужестранцы распорядились, чтобы проводники, не обижая краснокожих, уделили им кое-что из обильной трапезы.
– Маниту да благословит вас за вашу доброту! – мелодичным голосом сказала девушка, беря из рук проводника большой кусок жареного мяса и ломоть хлеба. – Мой дед стар и беспомощен, род наш вымер, и некому помочь нам, а я, женщина, не могу сделать ничего, и мы скитаемся по полям и лесам, лишенные куска хлеба, не смея зайти на ферму, откуда нас выгоняют, травя собаками!
– Бедное дитя! – вымолвил один из чужестранцев.
Когда ужин был окончен, девушка заговорила снова:
– Мой дед просит разрешения у вас, джентльмены, поблагодарить вас, он вам споет наши старинные баллады, наши боевые поэмы.
– Ладно! Пусть поет! – был ответ.
И старик, придвинувшись к костру, запел странным, дребезжащим голосом. Сначала тихо, медленно, речитативом, потом, отдаваясь во власть нахлынувших на него воспоминаний, все громче, властнее, звучнее.
Он вскочил, и стоя, весь освещенный пламенем костра, пел, простирал руки к костру, как будто огню, а не людям рассказывал свою печальную повесть.
В глубоком молчании слушали чужестранцы странную песню краснокожего.
– О чем он поет? – задал один из них вопрос проводнику.
– Да про старое, – неохотно отозвался тот. – Ну, про их знаменитый поход к границам Канады, когда часть племени сиу пыталась окончательно уйти с территории Штатов в Канаду, чтобы, соединившись с племенем «сожженных лесов», попытаться дать отпор бледнолицым.
– Он упоминает какие-то имена. Что это значит?
– А, видите ли. Индейцы этих местностей чтят двух своих сахемов-женщин