Когда-то верил – и ждал чудес,
Когда-то был светлее небес,
Но годы – горькие, как полынь —
Сломали душу, оставив пыль.
Мечтал писать – а остались строки,
Как рубцы от жизни, на коже тонкой.
И сердце – в маске, и взгляд – пустой,
Но всё ещё…
Я жив.
Живой.
Я падал в тени, я кричал в тишине,
Я верил тем, кто не верил мне.
Смотрел в глаза, полные лжи,
И шёл один, не прося «поддержи».
Я научился молчать и плыть по теченью
В водах, где боль не умеет жить.
И пусть внутри – обломки и мрак,
Я – есть.
Я дышу.
Я не сделаю шаг назад.
Может, и ты, читатель, сейчас
Ведёшь с собой этот же бой
Без посторонних глаз.
Знай – ты не сломлен, ты не один.
Ты тоже жив.
Ты тоже живи.
Я не герой.
Не спасал людей, не побеждал кого-то, не вершил великих дел.
Я просто жил – как мог, как позволяли силы, обстоятельства и время.
Меня не хвалили за успехи. Меня критиковали за ошибки, порой те, которых я даже не совершал. Я рос в тени, учился молчать, быть удобным, незаметным. Я стал собой – тем, кто пишет эти строки – не из вдохновения, а из усталости. Из желания, чтобы хоть кто-то услышал.
Эта книга – не исповедь, не попытка вызвать сочувствие, не жалоба. Это – дорожный знак на пустой трассе, который кто-то когда-то поставил, чтобы другой, идущий вслед, не свернул в пропасть.
Мне двадцать пять. Я устал.
Но я пока ещё живой.
Если ты читаешь это и узнаешь себя – ты тоже всё ещё живой.
И, может быть, это единственное, что нам сейчас нужно – напоминание, что несмотря на всё, несмотря на сломанные части внутри, мы продолжаем дышать.
Иногда боль притупляется, иногда – обостряется. Иногда я боюсь собственных мыслей. А иногда просто смотрю в окно и думаю, как хорошо было бы быть деревом. Без мыслей. Без боли. Просто стоять и слушать ветер. Где-нибудь там, на далёком берегу реки или озера.
Я не знаю, что ждёт меня дальше.
Но пока я ещё могу писать – я буду.
Не для славы. Не для признания. А чтобы не забыть, что я был. И есть.
Глава 1. До того, как всё стало тяжёлым
Я помню – траву выше колен,
И небо над домом простое.
Там ветер шептал обо мне,
Когда я молчал под звездою.
Я помню – отцовский хмельной
И мамины стиснуты руки.
И я – между детской виной
И страхом случайной разлуки.
Я помню – как тихо внутри
Становится, если не дышишь.
Ты слушаешь, как из зари
Рождается день, где ты – лишний.
Но даже в те годы – один,
Я верил в тепло и в прощенье.
Я жил, хоть был ломким как дым.
Я рос. Я искал своё прозренье.
И если сейчас я устав —
Помню, что было ещё раньше.
Где в поле деревья и травы
Шептали: ты держишься…Продолжай.
Также и дальше.
Я помню запахи деревни.
Травы под солнцем, утреннюю прохладу, влажную землю после дождя, где босые пятки оставляли временные следы. Там время шло не как в городе – оно текло так медленно, словно течение реки. Оно плелось вместе с ветром, вместе с журчанием ручейка за огородом, вместе с сонным уханьем совы, что обитала где-то у черёмухи. Я был тогда ещё ребёнком – живым, шумным, с фантазией, которая могла превратить любое старое ведро в космический корабль, а палку – в меч.
Мы жили не особо бедно либо же мне так казалось. Но тогда слово “бедно” мне ничего не говорило. У нас был сад, курицы, чердак, где пахло сушёной сеном, – и бабушка, которая иногда пела себе под нос песни, которых никто больше не знал. Она не была мне родной, но я часто бегал к ней в гости. Родных дедушки и бабушки я никогда не видел – они ушли за год до моего рождения. Иногда мне кажется, что я унаследовал его взгляд – усталый, думающий, будто заглянувший в мир чуть глубже, чем положено обычному человеку.
Отец…
Он приходил домой с запахом спиртного. Не каждый день, но достаточно часто, чтобы это стало привычкой. Я не знал тогда, что такое «зависимость», не понимал слов «созависимость» и «травма». Я просто знал – когда он в плохом настроении, лучше быть подальше. И быть тихим. И не мешать. Мама молчала. А мне казалось, что весь мир – это наша деревня, и все живут так же.
Спустя несколько лет у меня появилась сестра, а позже и брат. Отец закодировался и больше не пил.
Когда мне было семь, мы переехали в город. Там было много окон, много людей, много чужих лиц и никакой тишины. Вместо утреннего ветра – шум машин. Вместо запаха травы – запах пыли. По крайней мере, мы переехали в частный дом в тихом частном секторе. Но, к сожалению, я не знал, что именно в этом городе начну терять самого себя.