Сказки Шута и Дурака

Притча о Дураке

Он пришёл в мою деревню утром. Пожилой, в пыльной одежде из разноцветных клочков, в старом плаще и странном колпаке с бубенчиком.

Первым его заметили дети. Бубенчик весело звенел, обещая им праздник. Взрослые недовольно косились, а он сел на площади возле фонтана.

Дети окружили его, он улыбнулся и достал стопку странных цветных картинок. А потом началось чудо.

Картинки летали из руки в руку, исчезали и появлялись в самых неожиданных местах: за ухом мальчишек, за пазухой незнакомца, в карманах девчоночьих фартучков. Ребятня визжала от восторга, прося показать чудеса ещё и ещё. И он показывал.

Взрослые, забывая о работе, подходили посмотреть на фокусника. А он начал говорить.

Он обращался к каждому лично и желал им здоровья и благополучия. И подозрительные взгляды становились добрее, хмурые морщины разглаживались, на лицах появлялись улыбки.

Странник спрятал картинки и сказал: «Спрашивайте».

– О чём? – удивились люди.

– О чём хотите.

– А кто ты? – удивились люди.

– Я – Дурак.

– Что может сказать дурак? – засмеялись вокруг.

– Правду, – улыбнулся он.

Смех стих.

– Отчего умерла моя корова в этом году? – крикнула женщина.

– От болезни, – улыбнулся Дурак.

– Что с моим женихом? – крикнула вторая.

– У него есть другая. Ты найдёшь лучше.

Молчание прорвало. Люди задавали вопросы взахлёб, но он слышал каждого и отвечал каждому. Его голубые глаза улыбались, когда он рассказывал людям про них самих. Я удивлялся и не понимал, почему люди ему верят. У него не было умных книг, он не был толкователем снов, не был мудрецом.

Но ему верили.

– Где мой нож?

Дурак вздохнул.

– У твоего соседа.

– Врёт он всё! Ты кому веришь, Стефан! Он же дурак!

– Может, и дурак. А только нож-то и впрямь пропал, когда ты за упряжью заходил…

Дурак молчал. Только смотрел с печальной улыбкой на спорщиков. А потом подмигнул мне. И встал.

Я не успел удивиться. Началась драка. Они дрались, а я смотрел вслед уходящему Дураку. Он обернулся. Голубые глаза улыбались.

– Спрашивай.

Я сглотнул слюну, недоумевая, как он догадался, что у меня тоже есть вопрос.

– Кто ты?

– Дурак. Но ты не это хотел спросить.

– Твои картинки… Что это?

Он улыбнулся.

– Узнаешь. Скоро.

Он уходил, а я смотрел ему вслед. Когда он скрылся, я посмотрел на затихавшую драку.

– Стефан, ты это… Ты прости, по ошибке, видать… Бес попутал…

– Знаю я твоего беса, водкой звать.

– А пойдём ко мне? Медовуха настоялась, поди…

– А пойдём!

Разбитые губы, подбитые глаза, расквашенные носы. Но люди счастливы и довольны. Я не понимал этого. Но хотел понять.

Добежал до дому, торопливо завязал в узел смену одежды и скромные сбережения, еду в дорогу – и бегом за ним.

Я быстро догнал его.

Он сидел под деревом, у развилки. Несколько дорог расходились от указательного камня.

Я даже отдышаться не успел. Вопрос рвался с языка.

– Откуда ты узнал?

– Я видел, – он улыбнулся.

– Видел? Но как? Откуда? Тебя же никогда не было в нашей деревне?!

– Как ты думаешь, куда ведут эти дороги? – он не смотрел на меня. Он смотрел в небо.

Я, наконец, отдышался и снова удивился: неужели он даже читать не умеет?

– Которая направо – ведёт в ….

– Все дороги ведут ко мне, – он смотрел на меня голубыми глазами. Чистыми, прозрачными, как вода, и совсем не безумными.

– К тебе? – удивился я.

– Ко мне.

– Дороги к дураку? – я засмеялся. – Ты врёшь.

– Тогда зачем ты пришёл?

Я замолчал. Он прав. Я пришёл к нему.

– Я хочу узнать про твои картинки.

– Узнаешь.

– Когда?

– Всему своё время, – улыбнулся он.


Я остался с ним. Мы пошли вдвоём. Он, в странной смешной одежде и весёлым бубенчиком на колпаке, и я.

Везде, где мы останавливались, повторялась почти та же история: он играл с детьми и показывал фокусы, собирая мелочь на скромный ужин. А потом отвечал на вопросы и говорил с людьми так, что ему верили. Иногда он доставал свои картинки и раскладывал их. Тогда его лицо становилось серьёзным. И это пугало меня больше, чем выгонявшие нас стражники или местные прорицатели.

Во время пути я спрашивал, почему он отвечал людям именно так. И он объяснял. Я удивлялся его знаниям и сам пытался понять людей. Мы бродили целое лето, и, когда наступила осень, я стал замечать в людях то, чего не замечал раньше.

Следующая страница