Было это давно. Уж так давно что с той поры минуло почти полтора века. И жил тогда на Руси-матушке один молодой мужичок середнячок; ростом ни низок, ни высок, бодрый такой простачок, с виду опрятен, и на лицо приятен. Всё вроде при нём: и работящ, и умён, и смёткой одарён, расторопен. К тому же женским полом привечен, и амурными вздохами отмечен. В обхождении прост, немудрён. Но всё же ходил холостяком. Хотя была у него когда-то душа-зазнобушка. В те лихие, развесёлые годы проживал он во столице, и от невест отбоя не знал, всякая пророчила его себе в супруги. Однако ни на ком он так и не женился, уж до того ему в сердце та зазнобушка запала. Но она другого предпочла, отказала ему, ранила, растоптала его любовь. Он чуть было в монахи не обрился, вот какая трагедия.
Поэтому и съехал он из столицы. Поселился в простом провинциальном городишке и стал потихоньку мыкаться, дело себе искать, смотреть, куда свои навыки применить. Всякого перепробовал: и в сапожники подавался, и в портных хаживал, и даже на кузне свой талант пробовал. Однако обжёгся о раскалённую подкову и тотчас сбежал. В общем, за любое ремесло брался, хватался за всё что под руку подвернётся, ведь шибко работящий, трудиться хотел, сложностей не боялся. И в конечном итоге обрёл себя в торговле. А дело это тонкое, тут ведь надо баланс соблюдать, пропорцию сохранять, чтоб дебет с кредитом сошёлся. Проще говоря, чтоб выручка расходы покрывала, и прибыль давала.
Одним словом, считать надо уметь, иначе с потрохами съедят, прогоришь, и посадят тебя в долговую яму. Но наш герой считать умел, приобрёл такой талант по молодости, пока было время учёбе посвящать, превзошёл-таки математику. Теперь ему этот навык пригодился. Держал он на ярмарке торговую лавку. А торговал всем, чем придётся: и шерстяным сукном и конопляным волокном, и воронёными топорами и окованными сундуками, и модными шляпками и цветастыми тряпками, и яловыми сапогами и ажурными туфлями, и чугунными утюгами и медными щипцами, и даже кефирными калачами вперемежку с имбирными крендельками.
Короче говоря, брал на продажу всё, что душе угодно. Ездил за товаром и в столицу, диковинки набирал, и рядом чуть за околицу в промысловые селенья выезжал, там ассортимент запасал. И всё бы хорошо, и вроде жизнь продолжается, но вот только как-то ему в последние годы не особо везло. А если быть честным, то ему вообще везенье отказало, отвернулась от него Фортуна, как в народе сказывают, кукиш показала. Он аж чаще в церкву ходить стал: свечки Угоднику ставил, святой водой кропился, иконы лобызал, но всё тщетно, как отрезало. Он даже хотел руки на себя наложить, блажить начал.
– Да что же это такое со мной творится!?… Как только ни стараюсь, а ничего у меня не получается!… Вроде уж и товар у меня на любой вкус,… всего полно!… Вон даже щипцы для завивки волос есть,… юным девицам самое то, чтоб букли крутить, да младым отрокам сердца томить!… Уж такой невидали ни у кого нет, лишь у меня,… и то покупатели нос воротят,… по-прежнему на берёзовых чурбачках кудри вьют!… Эх, пойду-ка я опять в храм, молиться,… может, за мной какой грех есть, так отмолю… – как-то вечерком на досуге поделился он своей печалью с бабкой-повитухой, что зашла к нему в лавку за чистыми простынями. А уж она женщина бывалая, всякого в жизни повидала, к её мнению весь городок прислушивался, поговаривали даже, что сама лесная кикимора ей родня. Так вот она ему и говорит.
– Ты, видать, милок, кому-то дорогу перешёл,… вот на тебя порчу-то и напустили,… морок навели!… Есть такой заговор на имя супостата,… то бишь соперника,… это что-то навроде поговорки такой,… ну, к примеру, «икота, икота, перейди на Федота, а с Федота на Якова, а с Якова на всякого»!… Вот и на твоё имя кто-то порчу навёл!… Так что поменяй имя, и невезение сразу уйдёт… – не то в шутку, не то просто из-за суеверия, сходу предложила бабка-повитуха, на что тут же получила ответ.
– Да как же так-то?… Как же это взять, и вдруг поменять имя!… Я что же нехристь, что ли какой?… Меня этим именем при рождении мать с отцом нарекли, оно в святцах записано,… все меня под ним знают, оно звучное, чистое, светлое!… Меня им по молодости зазнобушка называла,… слух им ласкала, Игнашенькой меня кликала!… А тут теперь вдруг взять и отречься от него!… Ну, уж нет!… Надо что-то другое придумать, чтоб сглаз снять!… Может, какое иное средство известно?… – отвергнув предложение бабки-повитухи, переспросил её Игнат, именно так мужичка и звали.