Пролог
Осень в посёлке всегда приходила внезапно. Ещё вчера воздух пах выгоревшей травой и пылью, а сегодня стал густым, влажным, с металлическим привкусом – словно в небе проржавели трубы. Листья осыпались с деревьев, как забытые приказы, и кружились над асфальтом, потрескавшимся, как старая карта. Небо нависло низко, серое, равнодушное – как старая система наблюдения: всё видит, но не вмешивается.
Посёлок был маленьким, но не тихим. Здесь всё жило по строгому распорядку: завод начинал гудеть с пяти утра, в шесть трещал громкоговоритель на площади, сообщая о погоде и указах местной администрации. Люди вставали рано – кто на смену, кто собирать металлолом, кто просто по привычке. Всё было знакомо, предсказуемо. И всё же в воздухе витало нечто странное – будто кто-то дышал рядом, невидимый, но реальный.
Максим Ветров просыпался за три минуты до будильника. Всегда. Точно. Будильник щёлкал, включаясь, но смысла в этом не было: Максим уже смотрел в потолок, где пятно от протечки напоминало очертания России.
Он поднялся, умылся у старого умывальника, мельком глянув в зеркало. Лицо – как у многих мужчин его возраста в посёлке: обветренное, с резкими скулами и внимательным, тревожным взглядом. Тридцать шесть лет. И каждый год – как килограмм, который нельзя сбросить.
На кухне – тишина. Оля, семилетняя дочь, ещё спала. После смерти жены утреннее молчание стало для Максима ритуалом. Он сварил кофе, не включая свет, и вышел к окну.
Снаружи – пустота. Только один силуэт двигался по обочине: сутулый, в рабочем комбезе, с металлическим кейсом на плече. Максим невольно задержал взгляд. Здесь не носили кейсы. Тем более – такие, да еще без машины и на рассвете.
Он прижался лбом к прохладному стеклу. Человек двигался неспешно, будто знал маршрут наизусть. Повернул за угол – и исчез. Ни звука. Ни следа. Лишь поднимающийся от реки туман.
Кофе уже остыл. Настроение сбилось. В голове крутились обрывки мыслей, которым он не хотел давать форму. Кто это? Зачем? Почему сейчас? Почему так неспокойно?
На складе, где работал Максим, всё было на своих местах: учёт, проверка, приёмка. Он знал каждый ящик, каждый болт. Всё под контролем – и именно за это его ценили. Не лез в начальники, не спорил, не вмешивался в чужую жизнь. Просто делал своё дело.
Коллеги уважали его. Не любили – уважали. А в посёлке это больше, чем любовь. Сын капитана Ветрова, прошедшего Чечню и Афган. Уважение здесь переходило по наследству, как старая шинель.
Но в последнее время что-то изменилось. Не в окружении, а в людях. Всё шло, как прежде: работа, водка, рыбалка. Но в разговорах исчезло что-то человеческое. Будто кто-то поставил фильтр – убрав эмоции или, наоборот, добавив нечто чужое.
Однажды Максим увидел, как сосед Пашка стоит у стены и шепчет. Ни телефона, ни наушников. Просто шепчет – как будто говорит с домом. Когда Максим его окликнул, Пашка вздрогнул и убежал.
На следующий день он не вышел на смену.
Вечером, укладывая Олю спать, Максим ощутил, как комната будто сжалась. В углу – ночник в форме звезды. Свет в нём затрепетал, словно на него подул ветер. Хотя окна были закрыты. Потом вспыхнул ярче. И сам погас. Без скачка напряжения.
– Пап, – сказала Оля, – бабушка пришла?
– Какая бабушка?
– Из сна. Она сказала, что теперь мы будем связаны как провода, даже далеко друг от друга.
Максим вздрогнул. По спине прошёл холод. Он поцеловал дочь и долго не мог уснуть. Смотрел в потолок, слушал, как дышит дом. И вспоминал человека с кейсом.
На следующий день по посёлку разлетелась новость: устанавливали новую вышку. Без разрешений, без документации. Просто приехали и поставили. И вдруг – в посёлке появился интернет. Смартфоны ловили сигнал.
И с этого всё началось.
На улицах стало тише. Люди всё чаще смотрели в экраны. Не бездумно. Словно ждали чего-то.
Некоторые менялись. Один – бросил пить. Другой – начал рисовать. Мужик, ранее известный грубостью, вдруг начал читать лекции о космосе. Дети стали тише, а собаки внимательнее.
Максим понял – это не просто техника. Это нечто, проникающее в сознание. В память. В саму суть человека. И выбора не было – только иллюзия выбора.