Лютая зима стояла в стране в январе 1924 г. Казалось, царство смерти и жестокого холода охватило ее. Идти в лес за дровами при таком морозе – погибель. Угля и нефти для растопки не хватало. Люди топили домашние печи обломками мебели, книгами, всем, что можно было найти. Замерзали даже члены семей привилегированных партийных баронов, жившие в зданиях бывших царских дворцов в Кремле, хотя по кремлевской Дворцовой улице (переименованной в Коммунистическую) проложили трамвайные рельсы, по которым грохотали платформы, груженные дровами для вождей[1]. Сами же вожди, нахохлившись и закутавшись, словно удирающие из Москвы оккупанты 1812 года, торопливо выскакивали из кремлевской квартиры Председателя Коминтерна Зиновьева, которому час назад позвонил Бухарин из ленинских Горок, объявивший о том, что Ленин, которого мучительная болезнь давно уже довела до состояния едва живого полутрупа, перестал дышать. Для вождей подали аэросани. Тогда это было модно. В голодной, разоренной стране нашлись деньги безотказно финансировать КОМПАС (Комиссию по постройке аэросаней), чтобы зимние катания вождей проходили в тепле и уюте. Год назад, в феврале 1923 г., сотрудник КОМПАСа Туполев (который в дальнейшем прославился как великий авиаконструктор) создал первые цельнометаллические аэросани Ант-3. Вот, пыхтя, залез внутрь изрядно растолстевший в последнее время Зиновьев, метящий в лидеры Мировой революции. Вся власть в стране принадлежит компартии. А компартия, согласно ее Уставу, всего лишь одна из секций Коминтерна. Поэтому глава Коминтерна и спешит в Горки, чтобы полюбоваться на труп предшественника, слишком долго заслонявшего ему дорогу к власти. Второй правитель страны, председатель Реввоенсовета Троцкий, далеко на юге. Он тоже тяжело болен и нуждается в санаторном лечении. Руки Зиновьева развязаны. Он так неудержимо стремится к власти, что взмахи прогреваемого пропеллера аэросаней, должно быть, кажутся ему крыльями, на которых он вот-вот взлетит к вершинам власти. С Лениным кончено. Давно перестал существовать кровавый Свердлов. Осталось сделать два шага – повалить Троцкого и взяться, наконец, за Мировую революцию.
Рядом с Зиновьевым блестит покрытой инеем бородой и стеклышками пенсне Лев Борисович Каменев, похожий на доброго доктора. Он из обрусевших прибалтийских немцев[2]. Его отец, Борис Иоахимович Розенфельд, служил железнодорожным инженером, а брат, увлекавшийся живописью, познакомился в Мюнхенской художественной школе с княжной Бебутовой, принадлежавшей к высшей аристократии Кавказа (ее предок Мелик-ага носил при персидском дворе высокое звание мискарбаша, что примерно соответствовало европейскому обер-егермейстеру), на которой женился и позднее, при коммунистах, устроил ее работать в Кремль. Позднее, когда обоих братьев объявят «врагами народа», о Льве Борисовиче будет распущен слух, доживший до наших дней, будто он еврей и его настоящее имя Лейба Борухович. На самом деле он получил имя в честь Льва Толстого, окончил гимназию, затем учился в Московском университете и, по воспоминаниям Троцкого, на сестре которого был женат, отличался страстью к роскоши. Юрий Каменев – это его литературный псевдоним, под которым он публиковался еще до Первой мировой войны, хотя в Ачинске, где он побывал в ссылке, бытует легенда, будто он там подкармливался у отставного полицейского чиновника Федора Каменева, разбогатевшего на взятках и открывшего мясную торговлю (имя Ф. Каменева до сих пор присутствует в списке почетных граждан этого города на его Интернет-сайте)[3]. Из имени Лев Борисович и псевдонима Юрий Каменев получился Лев Борисович Каменев – вероятно, в подражание главе Совнаркома, который из Владимира Ильича Ульянова через псевдоним Николай Ленин превратился во Владимира Ильича Ленина. Настоящий Николай Ленин был отец некой Ольги Лениной, подруги Крупской (после революции Надежда Константиновна Ульянова, известная под партийными кличками Рыба и Минога, стала официально носить девичью фамилию, чтобы скрыть факт церковного венчания с Владимиром Ульяновым)