Сборник рассказов «Тихий дом»
Долги в наследство
– Максим Сергеевич Нестеров? – в чужом голосе слышалась деловая настойчивость. – Виталий Морозов, коллекторское агентство «Справедливость». По поводу задолженности Сергея Ивановича. Максим сел на кровати, чувствуя, как остатки сна испаряются мгновенно.
– Моего отца не стало три месяца назад.
Пауза. Слишком короткая для настоящего сочувствия.
– Примите соболезнования. Однако долговые обязательства, как вы понимаете, переходят к наследникам.
Сердце Максима пропустило удар. Отец и долги? Эти слова казались несовместимыми. Отец, который до последнего вздоха хранил потертую сберкнижку с советских времен, откладывая «на непредвиденное». Отец, чьим единственным долгом за всю жизнь была ипотека за скромную «двушку», которую он выплатил досрочно, отказывая себе во всем.
– Вы ошибаетесь, – твердо сказал Максим. – У моего отца не было долгов.
Негромкий смешок в трубке резанул слух.
– Два миллиона рублей, заверенная расписка. Кредитор проявил уважение к семейному горю и выждал положенное время. Теперь мы обязаны напомнить о непогашенных обязательствах.
Максим сжал телефон так, что побелели костяшки пальцев.
– Кто кредитор? У меня есть право знать.
– Конечно. Виктор Константинович Крылов. Предлагаю встретиться завтра в нашем офисе для обсуждения условий погашения. Адрес пришлю сообщением.
Имя ничего не говорило Максиму, но что-то в интонациях звонившего – сдержанное самодовольство, привычка быть правым – заставило его насторожиться.
– Завтра у меня важные дела, – произнес он вопреки обстоятельствам. – Давайте в понедельник.
После звонка Максим долго сидел, глядя на выцветшую фотографию отца на прикроватном столике. На ней Сергей Иванович стоял возле недостроенного дома – еще молодой, с густой темной шевелюрой, но уже с той сосредоточенной складкой между бровей, которая с годами только углублялась. Неужели этот человек, проживший жизнь как открытую книгу, хранил какую-то тайну?
Максим набрал номер брата, не заботясь о раннем времени. Странное беспокойство подгоняло его.
– Думаешь, это правда? – Андрей крутил в руках чашку с давно остывшим кофе. Они устроились в маленькой кондитерской рядом со старым отцовским домом, где теперь жил младший брат с семьей.
Максим внимательно вглядывался в лицо Андрея. То же упрямство в подбородке, те же внимательные глаза. Только линии мягче, и взгляд не такой колючий, как у отца. Учительская профессия наложила свой отпечаток.
– Не знаю, – честно признался Максим. – Последний год отец жил как отшельник. После того сердечного приступа перебрался на дачу, говорил, что в городе ему тяжело дышать.
– Но два миллиона, Макс! – Андрей понизил голос, хотя в утренний час кондитерская пустовала. – Зачем они ему? И почему он не рассказал нам?
Максим покачал головой. Действительно, зачем? Их отец, в старом свитере с протертыми локтями, который штопал сам, потому что «выбрасывать хорошие вещи глупо». Отец, который мечтал не о яхтах и виллах, а о том, чтобы внук – его единственный внук – поступил в тот же технический институт, который заканчивал он сам.
– Не знаю, – повторил Максим. – Но думаю, ответы на даче. Отец всегда хранил важные бумаги в своем кабинете. Если этот долг существует, там должны быть какие-то следы.
В глазах Андрея мелькнуло беспокойство:
– А если этот долг настоящий, что тогда? У меня сбережения на образование Мишки, но там от силы тысяч четыреста. А у тебя ипотека…
Максим видел, как нервно брат постукивает пальцами по столу – привычка, выдававшая его тревогу с самого детства. И вдруг вспомнил, как отец накрывал эти нервные пальцы своей широкой ладонью: «Спокойно, Андрюха. Решаем проблемы по мере поступления».
– Для начала выясним, что это за долг, – Максим попытался говорить так же уверенно, как говорил бы отец. – А потом решим, что делать.
По дороге на дачу они молчали. Максим вел машину, вглядываясь в серую ленту дороги, а Андрей листал старый отцовский ежедневник, который прихватил из дома, словно надеясь найти там объяснения.
– Послушай, – вдруг сказал он. – Тут за прошлый год несколько пометок с буквами «В.К.».