С мечтой о Риме

Boris Johnson

THE DREAM OF ROME

Перевод опубликован с разрешения United Agents LLP и The Van Lear Agency LLC

КоЛибри^>®

* * *

История оживает только тогда, когда пишется сердцем, а книга Джонсона полна хулиганских шуток, кровожадных воплей и энергичных колкостей.

Крэйг Браун, Mail on Sunday

Захватывающее рассуждение, сдобренное джонсоновским фирменным юмором, который неподвластен профессиональным филологам-классикам.

Literary Review

Как же такое удается Борису Джонсону? Подобно Джорджу Бернарду Шоу, он умудряется одновременно отличиться на множестве различных поприщ.

Тоби Янг, New Statesman

Его метафоры сверкают; его сравнения парят.

The Times

Посвящается Джасперу Гриффину, Джонатану Барнсу, Освину Мюррею и памяти Оливера Лайна

Предисловие

Идея написания этой книги пришла ко мне много лет назад, когда я работал корреспондентом в Брюсселе и жил совсем рядом со зданием Европейской комиссии, средоточием современной попытки объединения Европы. Я часто совершал пробежки по восхитительной площади Амбиорикса, построенной в стиле ар-нуво. Я размышлял о любопытном чувстве гордости современных бельгийцев, проявившемся в названии этой площади, данном в честь вероломного предводителя племени.

Амбиорикс правил эбуронами, и в 54 году до н. э. поднял восстание против Цезаря, нанеся поражение римлянам вблизи Атуатуки Тунгрорум, где теперь находится фламандский город Тонгерен. Его единственная и мимолетная победа над растущей Римской империей была увековечена по всему району Брюсселя, где также есть рю де Тонгр и рю де Эбурон. Я помню, как непрестанно удивлялся тому, что в эпицентре наднационального эксперимента топонимика восславляет первый намек на национальное сопротивление.

Чем же был раздосадован Амбиорикс? Почему он и его свирепые прабельгийцы отвергли блага цивилизации? И я задумался, насколько был распространен романоскептицизм в римской Европе, подобно тому как современному Евросоюзу противостоит евроскептицизм. Я помню речь[1], которую Тацит вложил в уста британского вождя Калгака, его страстный призыв в защиту древних свобод. «Никто из нас, британцев, не знает оков рабства!» – и эти слова по-прежнему разносятся эхом[2] в последний вечер «променадных концертов Би-би-си».

Был ли он прав? На самом ли деле римлянам требовалось преодолеть неистовое чувство национальной гордости – и, если да, как они добились этого? Как они сумели наделить людей общей европейской – римской – идентичностью, чего мы с таким трудом пытаемся достичь в наши дни? Эта книга – попытка объяснить, как римлянам удалось это замечательное свершение, но мы начнем с поражения, которое им нанес один из самых умных и эффективных из всех романоскептиков.

Часть первая

Влияние Рима

Апокалипсис в лесу

(Рельеф, изображающий варвара, сражающегося с римским легионером. Камень. Римский скульптор, II век. Лувр, Париж, Франция, Lauros/Giraudon/Bridgeman Art Library)

Нельзя сказать, в какой именно момент Публий Квинтилий Вар осознал, что оказался колоссальным идиотом, но, когда варвары с обеих сторон от него начали издавать свой боевой клич, он обязан был окончательно уразуметь это. У воинов германских племен был обычай издавать звук baritus, от которого в жилах стыла кровь. Они подносили ко ртам щиты из ивовых прутьев и завывали, направляя их к противнику. Когда это делал целый строй, то получался ревущий шум, словно от хора диджериду Рольфа Харриса[3]. Эффект был весьма устрашающим.

Если же Вар был настолько недалек, что недооценил значение baritus, то вскоре получил следующее пояснение: первое копье железного века просвистело над замаскированной насыпью и пронзило римского легионера. Когда до ушей Вара донесся предсмертный хрип, можно утверждать, что он силился понять, в какой местности очутился и как организовать контратаку.

Теперь эта территория называется Калькризе, она находится поблизости от современного города Оснабрюка и выглядит как обычная в Германии ухоженная сельская местность. Там есть луга и опоры ЛЭП, канал и аккуратные немецкие домики. Но, если приглядеться получше, можно заметить все то же болото на севере, тот же крутой холм на юге и ту же полосу земли шириной 220 метров, проходящую между ними.

Следующая страница