– Лили, он наглый мошенник, а ты с ним еще и фотографируешься!
Не обращая на мои слова никакого внимания, моя соседка, с которой мы познакомились в этой поездке, сворачивает репродукцию Ренуара, засовывая ее в рюкзак. Надеюсь, ей хватило ума не платить за это убожество больше сотни. Но она счастлива. Мне хочется выкрикнуть: «Это наглый обман! Он выдает чужие картины за свои!» – но, кажется, ей это и не важно. Закрепляя сделку, они с автором картины касаются друг друга щеками, словно целуются, и я отворачиваюсь, не в силах больше наблюдать этот театр абсурда.
Отпустить меня в групповой автобусный тур по Европе я убедила родителей с трудом. За восемнадцать лет я никогда не ездила куда-то в одиночку, но заверила отца, что достаточно взрослая для такого приключения.
– Господи, да ты только посмотри на него! Клянусь, я бы поселилась здесь, если бы не сырость.
– Да, невероятно красиво. Когда идет дождь, камень становится полностью белым, – отвечаю я, поднимая голову наверх и разглядывая колонны Сакре-Кёр.
– Ты про храм? – смеется она. – Боже, Вик, да я про парня говорю. Были бы такие в нашей группе, эта поездка поднялась бы совсем на другой уровень.
Я качаю головой, глядя в небо. Эта девушка неисправима.
– Тебе стоит хоть иногда отключать голову. Поверь, оно того стоит.
Дождь, накрапывающий с утра, почти закончился, и из-за туч показалось солнце. Мобильный в моей сумке звонит, и пока я отчаянно ищу его, меня накрывает тень, а над ухом раздается на чистом французском:
– Все мы в этом городе немного мошенники, mon chéri.
Резко обернувшись, я поднимаю глаза и тут же краснею, потому что напротив стоит тот самый парень – торговец поддельными картинами. Но мне казалось, я произнесла эту фразу по-русски.
Высокий и черноволосый, а глаза как горький шоколад. Внимательные, глядящие на меня с вызовом. Но убегать и прятаться поздно, поэтому я отвечаю:
– Не думаю, что Ренуар был бы счастлив, зная, что кто-то торгует крайне посредственными копиями его полотен, выдавая их за свои.
– Пусть подаст на меня в суд, – улыбается парень, засунув руки в карманы.
Самое поразительное в его внешности, что ты точно не можешь сказать, чем он так привлекает. Ровные брови, глаза ничем не примечательные, в меру полные губы, самый обыкновенный прямой нос, но все вместе складывается в настолько занимательную картину, что так просто не забудешь. Могу поспорить, благодаря девушкам вроде Лили, такие, как он, очень хорошо осведомлены о своей привлекательности.
– То есть это девиз по жизни?
– Быть сволочью? – не переставая улыбаться, на идеальнейшем французском переспрашивает парень.
Я гадаю, откуда он. Испания? Или, может, Италия? Акцента почти нет, но эти глаза, на которые западают доверчивые туристки, выдают в нем южную кровь.
Неужели он со мной флиртует? Я неодобрительно качаю головой, взглядом давая понять, что меня не интересует вся эта романтическая чепуха.
– Быть… – но договорить не успеваю, потому что телефон в кармане снова сигналит сообщением. Да и Лили снова оказывается рядом.
– Спроси у него, не требуются ли им модели? – подхватывая меня под локоть, шепчет она. Из всей группы только гид и я владеем французским в такой степени, чтобы разговаривать свободно.
– Даже не начинай, – предупреждаю я, а сама открываю переписку, надеясь, что ничего не случилось, и замираю, забывая вдохнуть.
Вик, я решил, нам нужно расстаться. Прости, что пишу это, а не говорю лично, но за то время, что тебя не было, я понял – мы друг другу не подходим. Совершенно.
Ты невозможно давишь. А еще… Не могу даже подобрать слово. Когда ты рядом, я словно на сквозняке. Слишком холодно, а ты не греешь. Потому что сама – сплошной лед, Северова. Как бы глупо ни звучало…
Прости. Если что, не хотел обидеть.
Прощай.
Со стороны Монмартра раздается шум и чей-то громкий смех, а я перечитываю сообщение в третий раз. Сама не понимая зачем. Наверное, убедиться, что он был пьян, когда писал это. Или обдолбан. Потому что ну кто в здравом рассудке сравнит отношения со сквозняком. Даже если им две недели. Ладно. Восемь дней. Ладно, шесть. Меня бросил парень, с которым мы только раз поцеловались. Которого, на его счастье, я не успела познакомить с отцом. Иначе папа его бы убил. Наверняка. Я стискиваю зубы, ожидая, когда появятся слезы, но ничего. Мне совершенно наплевать. Хотя он был ничего. Даже очень. Собирался поступать в МГУ.