Рэй (Щенок, 8 недель)
Холод. Твердость под лапами. Незнакомо. Я запищал, коротко и тонко. Воздух ударил в нос тысячью иголок. Не мамин теплый живот, не братские бока, не мягкая солома гнезда. Что-то большое, гладкое и холодное. Пол. Слово пришло само, как запах мокрой земли после дождя.
Запахи… О, Запахи! Они обрушились водопадом, оглушили сильнее любого грохота, что доносился из-за стены. Там, где было Гнездо, пахло Мамой – теплым молоком, сонной шерстью, безопасностью. Братьями-Сестрами – молочным дыханием, игривым потом. Соломой – сладкой пылью и… ну, тем, что оставляли после игр. А здесь? Здесь пахло… Всем сразу! Резкая чистота (мыло? Человечья штука?), пыль в углах, старое дерево, чьи-то чужие следы (кошка? Собака? Большая!), и… еда! Где-то далеко, но настойчиво: мясо, хлеб, что-то сладкое и запретное. Слюна наполнила рот.
Я попытался встать. Лапы – четыре глупые палки – разъезжались. Шлепнулся носом в пыль. Чихнул. Пыль горькая. Где Мама? Где теплый бок Брата, чтобы толкнуть его мордой? Страшно. Я поднял голову и заскулил громче, протяжнее.
Топ-топ-топ. Шаги. Не мамины тяжелые, а легкие, быстрые. Запах нарастал. Человек. Женщина? Молоко, цветы (как трава, но слаще), пот, ткань. Знакомый запах из Гнезда – та, что приносила еду, гладила по голове коробкой (рукой?), говорила высоким голосом. Но страх сильнее. Я прижался к холодному полу, поджал хвост (маленький обрубок, но он был!), зажмурился.
Руки. Большие, теплые. Подхватили меня под живот. Я завизжал от неожиданности, забился. Но… тепло. И Запах стал ближе, гуще. Голос зазвучал сверху, как журчание ручья: "Тише, малыш, тише. Все хорошо. Посмотри на меня".
Я открыл глаз. Огромное лицо. Два озера (глаза?) – теплые, коричневые. Улыбка. Зубы – как у моих братьев, когда мы играли в "Укуси-Меня", но не страшно. Пахло от нее… Добром? Заботой? Я не знал слов. Знакомый запах Человека-Кормилицы смешивался с чем-то новым, личным. Я потянул носом, всхлипывая. Страх стал меньше, уступая место любопытству. Я лизнул ближайший палец. Солоноватый.
"Рэй," – сказал Голос, и звук упал на меня, как солнечный зайчик. "Тебя зовут Рэй". Повторил: "Рэ-эй".
Звук вибрировал у меня в груди. Рэй. Это было… твердо. Ярко. Как удар хвостом по земле. Не как писк брата "Пятнышко" или сестры "Пушинка". Рэй. Я прислушался к звуку внутри себя. Отозвалось что-то глубокое, еще спящее. Инстинкт? Гордость?
Она прижала меня к груди. Там билось что-то ровное и гулкое – сердце? Запах Человека (ее Запах!) заполнил все: цветы-молоко-ткань-солнечный свет-безопасность. Я уткнулся носом в складки одежды. Тепло. Мамин живот был другим теплом, сытым и сонным. Это было… новое. Сильное. Я перестал дрожать. Мышцы расслабились.
Ее пальцы почесали меня за ухом. Щекотно! Приятно! Я невольно дернул задней лапой. Она засмеялась – звук, как звон миски. "Вот так, Рэйчик. Вот так". Она говорила много слов, которых я не понимал. Но тон… Тон был как теплая вода. В нем не было угрозы. Было… Принятие?
Она понесла меня. Мир поплыл мимо: высокие ножки стульев, похожие на деревья, огромная пещера (диван?), сверкающая вода (окно?). Я прижимался к ней, впитывая ее запах как карту. Этот запах – Главный, – пронеслось у меня в голове. За этим запахом – идти. Этот запах –… Дом? Слово было слишком большим для щенячьего мозга. Но чувство было ясным: там, где этот Запах, там безопасно. Там тепло. Там… Мое.
Она опустила меня на что-то мягкое – коврик? Цвета земли. "Твое место, Рэй. Пока". Она улыбнулась. Ее глаза лучились. Я сделал шаг, оступился, плюхнулся на пузо. Но не испугался. Я уставился на ее лицо. Этот запах… Эти глаза… Этот голос… Они врезались в меня глубже, чем первый холод пола. Глубже, чем запах еды.
Я не знал слов "любовь" или "преданность". Я знал запах. Знакомый. Главный. Ее запах. Я слабо завилял тем, что у меня было вместо хвоста. И тихонько, неуверенно тявкнул. Один раз. Как клятву.
Рэй. Я Рэй. А это… Мой Человек.
Щенячий мир сузился до точки – теплого коврика и сияющих коричневых озер над ним. И начался отсчет времени, которое нам предстояло пройти вместе. От первого шага до последнего вздоха. Но я этого еще не знал. Я просто тыкался носом в теплую руку и думал, что мир пахнет теперь по-другому. Правильно.