1
Темноволосый парень лихо опрокинул в глотку содержимое стакана и, слегка дернув щекой, прислушался к собственным ощущениям. Ощущения, по-видимому, оставляли желать лучшего. Слегка презрительно скривив губы, он очень мягко поставил стакан на стол, словно эта посудина была сделана не из мутного местного стекла, а имела европейские корни, причем, вполне возможно, даже из самих гор Богемии2. Огладив короткие щегольские усы, явно составлявшие его тайную гордость, парень подхватил деревянную ложку, скептически ее оглядел, отковырял какой-то прилипший комок и занялся трапезой.
Поданные блюда не отличались какой-то особой изысканностью. Все те же, стандартные для пограничья, тушеные бобы с кукурузной лепешкой и кусок вареной говядины. Вот только парень умудрялся вести себя за столом так, словно находился на званом вечере у мэра Нового Орлеана и отдавал должное трюфелям и устрицам, а не бобам и кукурузе. Все его движения были четко выверены, немного вальяжны и слегка не торопливы, а оттого создавали ложное ощущение безобидности и безвредности данного джентльмена для окружающих, вообще, свойственное многим представителям южных штатов.
На вид южанину было сложно дать сильно за двадцать, но молодость, отнюдь, не выделяла его среди посетителей заведения, в котором лишь хозяин, с гарантией, достиг сорокалетнего рубежа. Одет парень был в непонятного грязно-серо-коричневого цвета макинтош, явно бывший в девичестве офицерским мундиром Конфедератов. Впрочем, получившаяся куртка была подогнана вполне по фигуре нового владельца, аккуратно заштопана и даже сохранила почти полный комплект латунных форменных пуговиц.
Из-под расстегнутого клапана выглядывала достаточно свежая белая рубаха с отложным воротником, а на шее был щегольским узлом повязан, в прошлом, ярко-красный платок. Бесформенные штаны имели цвет схожий с макинтошем, но с явным преобладанием светло коричневых тонов, несли на себе следы неоднократного ремонта, а также потертые кожаные вставки, однозначно показывающие, что их хозяин большую часть времени проводит в седле.
На ногах парня были надеты тяжелые тупоносые сапоги, когда-то ярко-желтые, ныне же, столь потертые и запыленные, что составляли со штанами практически единую цветовую гамму. Ну, а венчала этот наряд широкополая серая фетровая шляпа, всем своим видом говорящая, что ей довелось принять активное участие в гражданской войне. На украшенном патронташем оружейном поясе южанина справа была закреплена закрытая крышкой кобура с револьвером. Само ее положение говорило о том, что парень не был ганфайтером3 и привык зарабатывать на жизнь, не пуская в ход револьвер при каждом удобном случае и уж точно не участвуя в дурацких дуэлях на десяти шагах.
Когда миска с бобами стала приближаться к своему логическому финалу, за стол, занимаемый южанином, грузно плюхнулся длинноволосый русый широкоплечий парень в столь же запыленной, но явно менее ухоженной, одежде. Вновь прибывший первым делом схватил кувшин с водой, окинул стол в поисках пустой кружки, убедился в отсутствии искомого предмета и с выражением оскорбленной невинности принялся пить прямо из горлышка. Выхлебав не меньше половины, русоволосый расплылся в блаженной улыбке, но почти сразу собрался и сообщил:
– Чарли, хозяин гостиницы говорит, что этот адвокатишка сейчас в городе, так что, давай перекусим, пропустим по паре стаканчиков и наконец-то урегулируем наши разногласия с Джоном Чисамом! Признаться, мне до смерти надоел этот городишко!
– Мы же только вчера приехали? – хмыкнул южанин.
– Одной ночи для этого вполне достаточно! – поднял очи горе русоволосый, – В этой глуши, даже нет приличного публичного дома, а из развлечений, лишь игра в кости! Может хоть виски доброе?
– Нет, Фрэнк, с этим тебе тоже не повезло, – откинувшись на стену, сказал Чарли, – То пойло, которое здесь называют словом виски, дома отказались бы пить даже негры.
– Что, все так плохо? – поморщился Фрэнк, махнув рукой мексиканцу, подававшему блюда.
– Даже еще хуже! – проникновенно сообщил темноволосый южанин, – Но! Не попробовав, ты никогда не простишь себе, что испугался местной бормотухи. А, кроме того, будешь считать, что на свете есть нечто сопоставимое по вкусу и качеству с этой отвратительной отравой, которую гонят, не иначе, из местного свиного навоза.