Время – не прямая, а книга, чьи страницы можно перелистывать назад. Каждое «когда-то» становится «сейчас». Каждое «никогда» – всего лишь спящий вирус в коде мироздания.
Они говорили: «История пишется победителями». Но что, если победителей нет? Только бесконечные зеркала, где каждая победа – начало поражения, каждый выбор – эхо давно сделанного шага.
В глубине Бездонного озера спит город из хрустальных гробов. Его улицы вымощены костями тех, кто пытался переписать код. Его небо – голограммы забытых звёздных карт. Здесь Лира вырезала из собственного сердца первый алгоритм, Елисей вписал в кору дуба стихи-пророчество, Пушкин смешал чернила с наноботами.
Мы назвали это сказкой.
Кто мы? Зеркальные осколки, пытающиеся собраться в целое. Бегущие по петлям, словно белки в колесе времён. Каждый крик новорождённого – стон предка из прошлого цикла. Каждая смерть – вход в червоточину.
Когда вы прочтёте эти строки, спросите себя: – Что тяжелее – яблоко с ядом или яблоко с правдой? – Может ли стих стать щитом против звёздного огня? – И главное – если все дороги ведут к озеру, зачем мы рисуем карты?
Ответа нет. Есть только дуб у Лукоморья, чьи корни пронзают эпохи, и голос в ветвях, шепчущий на языке цифрового ветра: «Сказка ложь… но именно в этом её бессмертие».
Начнём?
Глава 1
Космический корабль «Эпиметей»
Орбита Земли, 1500 год (отсчёт астронавтов).
Вселенная вздохнула – и выплюнула их в реальность.
Корабль вырвался из подпространства с рычащим гудком, будто разрывая зубами ткань мироздания. Искры квантовых аномалий бились о корпус, как слепые мотыльки, оставляя на обшивке узоры из оплавленных рун. Капитан Зурган вцепился в кресло, чувствуя, как кости трещат под перегрузкой. За иллюминатором плясали остатки гиперпространственного тоннеля – фиолетовые спирали, скручивающиеся в ничто.
– Стабилизация орбиты! – его голос утонул в рёве систем.
«Эпиметей» вздрогнул, словно зверь, попавший в капкан. Нара, инженер с титановыми имплантами вместо левой руки, вбивала команды в терминал, её пальцы мелькали, как лезвия.
– Гравитационные якоря активированы… Ещё три секунды…
Свет погас. На миг всё замерло – даже воздух стал густым, как сироп. Потом экраны вспыхнули вновь, и Зурган увидел её.
Земля.
Не та зелёно-голубая жемчужина из учебников. Нет. Этот шар напоминал проржавевший часовой механизм: континенты – шестерни, покрытые шрамами выгоревших мегаполисов; океаны – маслянистая плёнка, переливающаяся свинцовыми бликами. Даже облака казались ядовитыми, сплетёнными из пепла тысячелетних войн.
– Атмосфера… – Кай, геолог, прижался лбом к иллюминатору. Линзы его очков выдавали диагнозы планеты: уровень радиации, мутировавшие штаммы в воде, следы термоядерных ударов. – Как они вообще выжили?
Зурган не ответил. Его взгляд цеплялся за детали: гигантский каньон, как трещина от Балтики до Чёрного моря, будто кто-то провёл ножом по глобусу, озеро идеально круглое, чёрное, с координатами 56.241889, 36.973812 на радаре и спутники – старые станции, обмотанные лианами технорастений, пульсирующих розовым светом.
Воздух на мостике пах озоном и страхом. Фильтры, забитые космической пылью, шипели, как астматик. Зурган провёл рукой по панели управления – сталь была тёплой, почти живой.
– Капитан… – голос Нары дрогнул. – На дне озера. Объект.
Голограмма Земли сменилась сканом. Под илом лежал кристаллический гроб – шестигранная призма, излучающая слабый голубой свет. По краям виднелись структуры: слишком геометричные и слишком совершенные.
– Это первый «Эпиметей», – Зурган сглотнул ком в горле. – Три тысячи лет назад он…
Сирены взвыли. Экран погас, оставив в воздухе дрожащие руны: «ВИРУС В СИСТЕМЕ НАВИГАЦИИ. КАРАНТИН АКТИВИРОВАН»
Кай вскочил, сжимая кулон с портретом женщины. – Лира предупреждала! Контакт с заражёнными хронослоями…
Пол дёрнулся. Зурган ударился виском о стену. Последнее, что он увидел перед тем, как сознание поплыло – координаты озера. Они пульсировали красным, как сердцебиение.
Где-то в глубинах корабля застонал двигатель. «Эпиметей» начал падение.