Протиснулось утро в балконную дверь,
от нового дня никуда нам не деться,
с тех пор, как случился так жданный апрель,
язык поднимает не птичий, а детский.
Они ещё схожи в своём естестве,
одна пуповина, что скрученной жилкой
привязана к воздуху, солнцу, траве,
но вскоре, сойдясь у последней развилки,
они разойдутся, и птичий язык
продолжит облёт кругового пространства,
а детский, наверное, слишком велик
для просто скитаний и длительных
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀странствий
по белому свету, но это потом,
когда удивление сменится жаждой
к познанью, когда камертон
уже не поможет настроить бумажный
оркестр из детских мелодий, где слёз
басовые звуки сменяются флейтой
немого восторга застывших стрекоз
и шумом дождя из пластмассовой лейки.
Покуда мальчишечка свой грузовик
способен качать и баюкать, как куклу,
ему незнакомы границы любви,
ведущие сквозь города, переулки.
Там бродит не просто знакомый язык,
покинувший кокон былого единства,
оформившись в речь и впитав не азы,
а самую суть, глубину материнства.
Как мы без-граничны лет до двадцати,
а дальше – свобода бумажного змея,
пыль сотен дорог, уместившись в горсти,
опять приведёт в тень той первой аллеи,
где в кронах, тревожа непрочный уют,
запутались звуки мелодий бумажных.
Как птиц неизменно всё тянет на юг,
так мы возвратимся к себе хоть однажды.