Никто не говорил, что в Грейвилл что-то случается. Городок стоял в стороне от больших дорог, как забытая скамейка на обочине времени. Прямые улицы, одинаковые почтовые ящики, дома с аккуратными лужайками и полу увядшими клумбами. Здесь не было ТЦ с неоном, небоскрёбов или даже кинотеатра. Всё, что нужно, умещалось в радиусе двух кварталов: парикмахерская, прачечная, кафе «О’Хара», аптека и бакалея. Иногда – особенно летом – жизнь в Грейвилл казалась настолько спокойной, что хотелось крикнуть, просто чтобы услышать хоть что-то громче тишины. Здесь не боялись оставлять двери незапертыми, а дети играли на улицах до сумерек, не вызывая у родителей беспокойства. Обычное место. Слишком обычное. Именно это и пугало задним числом.
Улица Виллоу Лейн была тихой и непримечательной. Узкая, с неравномерно расставленными домами, она как бы скрывалась от глаз, оставаясь в тени более оживлённых и популярных районов Грейвилла. Дорога, покрытая давно не обновлявшимся асфальтом, шла под небольшим углом вверх, вела к тупику, где находился дом №43. Он был последним в ряду, и с его положения начиналась новая, менее ухоженная часть улицы.
Дом выглядел так, будто он стоял здесь веками. Его двухэтажные стены были обиты облупившейся краской, как если бы кто-то попытался освежить его, но вскоре сдался. Ставни на окнах давно потеряли свой прежний цвет и стояли с небольшими щелями, через которые могла проникать холодная сырость. Крыша, хотя и была добротной, с годами покрылась лишайниками, и несколько черепиц были сдвинуты в стороны, подставляя дом под влияния времени и погоды.
Вокруг дома было много пустующих участков с заросшими газонами и небольшими клочками земли, неухоженными и покрытыми сухими кустами и клевером. Трава, когда-то аккуратно постриженная, теперь выглядела заброшенной и запущенной. Лужайка перед домом напоминала забытое место, где когда-то, возможно, играли дети, а теперь всё это место было замкнуто в тени прошлого.
Никаких ярких украшений или современных улучшений не было. Лишь несколько старых деревьев, их ветви гнулись под тяжестью времени, и мелкие кустарники, с трудом пробивающиеся через трещины в старой дорожке, что вела к входной двери. Воздух в этом месте был густым и тяжёлым, как будто не пропускал солнца, и в нем не ощущалось ни свежести, ни живости. Всё было задумчиво и неподвижно, как если бы время здесь остановилось.
Когда смотришь на этот дом, не было ощущения жизни. Он был просто частью ландшафта – обычным, но с неуловимым ощущением, что в нём всё-таки есть нечто большее, чем просто кирпичи и дерево. Улица, прямая, но с лёгким изгибом, словно стремившаяся к тупику, вела только к нему. И с каждым шагом, что приближал тебя к дому, становилось всё более очевидным – здесь, на Виллоу Лейн, скрывалась не просто дорога, не просто участок земли. Это было место, которое носило в себе древнюю, невидимую для глаз тяжесть.
Там жила семья Лестер.
Том и Мэри Лестер переехали на Виллоу Лейн пятнадцать лет назад. Их дом, уединённо стоящий на окраине Грейвилла, был одним из тех, что привлекают внимание не своей привлекательностью, а тем, что осталось от прежнего владельца. Они купили его за бесценок, после того как предыдущий хозяин покончил с собой. Дом был не новый, но всё ещё живой, со своей историей, запертой за выцветшими окнами и старой покосившейся дверью, которая как бы говорила: «Я был живым, но теперь…».
Местные жители старались не обсуждать такие вещи громко, предпочитая сохранять видимость того, что происходит в чужих домах – их дело. Сразу после того как Том и Мэри стали частью их тихого, замкнутого сообщества, они стали незаметными, частью этой тени, которая держалась на грани публичности и молчания. Никто не задавал лишних вопросов, но никто и не забывал, что дом, в который они заехали, был особенным. Спокойно проживая свою жизнь, они стали как тень на фоне старого города – незаметные, тихие, но с какой-то тайной, которую никто не решался докопаться.
Том работал на складе хозяйственных товаров. Это была работа, которая не требовала особых навыков, но также не позволяла расслабиться. Он перевозил коробки, сортировал товары, следил за остатками, и его день, казалось, был заполнен до самого вечера однообразными движениями, что не оставляли места для раздумий. Он был не из тех, кто стремился к карьерным вершинам или высоким достижениям. Его жизнь была маленькой и тихой, без стремления к славе, но с глубокой привязанностью к обыденным вещам. Его круги под глазами не были результатом пьянства или ночных гуляний. Они возникли от бессонных ночей, когда мысли не отпускали его, и тело просто отказывалось отдыхать.